Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - [36]

.

И действительно, шведские похождения Сент-Илера, как выясняется, также были связаны с проектом уничтожения русского флота одним решительным ударом. Как известно, на протяжении нескольких лет подряд лондонский кабинет направлял в северные моря эскадру под командованием адмирала Норриса, надеясь таким образом оказать давление на русских и принудить их к заключению мира на более приемлемых для Швеции условиях. Эти действия вызывали обеспокоенность и раздражение Петра, и экспедиция 1720 г., когда объединенный англо-шведский флот подошел под самые стены Ревеля, была в этом смысле одним из наиболее острых моментов. Русская сторона вполне допускала, что он может окончиться открытием военных действий со стороны англичан, — хотя на самом деле Норрис (и, судя по всему, лондонский кабинет) к тому времени уже отказались от этой идеи{193}.

Когда в конце мая 1720 г. английская эскадра прибыла в Стокгольм и адмирал Норрис направился на аудиенцию к королю Фредрику I, оказалось, что при новом шведском монархе «находилась недавно прибывшая из России персона, именовавшаяся барон Сент-Алоар (the barron St Aloar), француз, и король хотел, чтобы мы обсудили с ним возможность нападения на Кронштадт и Ревель. Он представил королю письменный план, но [шведские министры] были о нем невысокого мнения, поскольку у него не было никаких рекомендаций к шведскому двору; не было известно и почему именно он покинул царскую службу»{194}. Дополнительные подробности этого эпизода сообщает французский посол в Стокгольме Кампредон. Как доносил он герцогу Орлеанскому 29 мая, «позавчера» в шведскую столицу «прибыл некто по имени Сент-Илер, прослуживший в царском флоте пять лет директором [морского] арсенала. Этот человек предложил провести флот прямо к Кронштадту без всякого риска, разрушить склады, захватить крепость и после этого отправиться прямо к Петербургу, который лишен всякой защиты». Король Швеции, по словам Кампредона, «рассмотрел этот проект и нашел его вполне осуществимым (practicable)»{195}. В результате к началу июня 1720 г. Сент-Илер оказывается на борту объединенной англо-шведской эскадры, идущей на разведку к Ревелю.

Как следует из писем, которые Сент-Илер писал во время этого плавания королю Фредрику, барон представлял себя шведам как знатока российских береговых укреплений и брался даже прогнозировать действия российского монарха. В самом раннем из доступных нам писем авантюриста к королю, от 25 мая/6 июня, он сетует, что «наша экспедиция скорее напоминает прогулку, нежели нападение на неприятеля» (документ 61){196}. Барон, как это и характерно для посланий такого жанра, представляет себя единственным преданным и надежным слугой короля — в отличие от всех остальных: он один скажет государю правду, которую скрывают от него лукавые, трусливые и нерасторопные слуги и союзники. Вчерашний морской маневр был неудачным, так что обе эскадры якобы чуть не погибли. На следующий день адмиралы повернули назад «сами не зная, почему, и не решаясь напасть на неприятеля». Адмирал Норрис вовсе не помышляет выполнять данное королю обещание, и даже среди собственных адмиралов короля «есть некто, совершенно не беспокоящийся о поведении адмирала Норриса и предпочитающий крейсировать вместо того, чтобы попытаться напасть» (Сент-Илер не называет его по имени). Как верный слуга короля, Сент-Илер требует как можно скорее «атаковать неприятеля тем или иным способом».

К 1 июня (по старому стилю) эскадра подходит к Ревелю, и, как следует из одного из писем Сент-Илера королю, он лично вместе с адмиралом графом Вахтмейстером совершает рекогносцировку Ревеля на шлюпках. В письме, отправленном им в этот день к адмиралу графу Спарре, француз дает довольно подробное описание укреплений Ревеля и предлагает план атаки, «выставив бомбардирские корабли между молом и северо-западным и юго-восточным углами городского замка и рейдом», и т.д. (документ 62){197}. Как мы помним, во время пребывания барона в Генуе в 1713 г. консул Обер отмечал у него некоторые познания в фортификации — судя по всему, авантюристу их хватало для поддержания беседы с профессиональными моряками. Сент-Илер даже участвовал в военном совете у адмирала Норриса, выступив там с докладом, наряду с графом Вахтмейстером и одним из английских адмиралов. В итоге, однако, военный совет пришел к заключению о невозможности атаковать Ревель с моря без поддержки с суши — и соответственно, постановил отступить на соединение с остальными шведскими силами{198}.

Вполне предсказуемо, уже на следующий день Сент-Илер полностью отказывается от своих прежних слов. Если еще накануне барон разрабатывал различные варианты штурма, то в письме от 2/12 июня он пишет королю, что «нельзя нанести малейший урон этому городу, не пойдя на большой риск», а с другой стороны, «буде мы возьмем его, то окажемся принуждены его оставить, ибо не сможем удержать в настоящий момент». Тем не менее он продолжает настаивать на переходе к активным наступательным действиям против русских, которых Сент-Илер именует теперь «варварами» и «опаснейшей для человеческого рода державой». Он предсказывает, что «по всей видимости варвары не совершат в этом году вторжений во владения Вашего величества», и советует «безотлагательно» предпринять экспедицию чтобы ни много ни мало «уничтожить» Санкт-Петербург — в противном случае, пугает барон короля, Швецию на будущий год ждут новые русские десанты, теперь уже по всему побережью и даже в Зунде (документ 63)