Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - [38]

. Об одном из этих проектов мы узнаем из французской дипломатической переписки. В самом начале 1721 г. в инструкции Кампредону, представляющему в этот момент Францию в Стокгольме, аббат Дюбуа упоминает, что Сент-Илер, «человек более чем сомнительный, который находится в Швеции, где он, как вы знаете, предложил множество прожектов, писал барону Шлейницу в прошлом октябре и ноябре» с новым предложением, на этот раз матримониально-дипломатического характера. Речь шла о том, чтобы выдать цесаревну Анну, старшую дочь Петра, за Георга Гессенского, младшего брата шведского короля Фредрика. Петр в этом случае должен был бы передать принцу Георгу Курляндию (поскольку матерью Фредрика и Георга была принцесса Мария Анна Амалия из пресекшегося в мужской линии курляндского герцогского дома Кеттлеров), а также гарантировать наследственные права гессен-кассельского дома на шведскую корону. Соответственно, расстраивались бы планы выдать Анну за Карла Фридриха Голштейн-Готторпского, другого претендента на шведский трон. Король Швеции якобы одобрял этот проект Сент-Илера, и Кампредону следовало разузнать, так ли это{205}.

Надо сказать, что Кампредон еще в ноябре доносил в Париж о намерении ландграфа Гессен-Кассельского, отца Фредрика, отправить к царю своего представителя{206}. Теперь получив указание от Дюбуа, Кампредон немедленно отправился за разъяснениями к самому Фредрику. Тот, однако, заявил дипломату, что данный проект — не более чем «мечтания (vision) этого человека», т.е. Сент-Илера, и что такой брак не отвечает его личным интересам и несовместим с честью его дома, поскольку цесаревна Анна родилась задолго до брака ее родителей. По словам короля, он не приказывал авантюристу писать об этом Шлейницу, но и не мешал: он лишь позволил ему «наскоро набросать» этот проект — вдруг это как-то помешает женитьбе герцога Карла-Фридриха на «московитской принцессе»?{207} Здесь примечателен, конечно, уже сам тот факт, что авантюрист, вроде бы оскандалившийся во время экспедиции к Ревелю, а после этого заподозренный в шпионаже в пользу русских, не только остается в Стокгольме, но и сохраняет контакты с королем. Сохраняет он, несмотря ни на что, и контакты со Шлейницем. Еще любопытней, пожалуй, формулировка, используемая королем Фредриком в беседе с Кампредоном: кто тут Кого обманывал и использовал, король авантюриста или авантюрист короля? Во всяком случае, на этом примере лучше всего видно, как современники сами же поддерживали ту неопределенность, которой так активно пользовались искатели фортуны вроде Сент-Илера. Король, по его словам, позволяет барону выдвигать абсурдный проект; возможно, даже исподволь подталкивает его к этому; во всяком случае, он в курсе происходящего — но впоследствии может отрицать любую свою причастность к абсурдным «мечтаниям» француза.

И действительно, несмотря на пренебрежительный отзыв о проекте короля Фредрика, уже в начале февраля Сент-Илер обращается с этим своим, последним из известных нам, проектом к князю Б.И. Куракину, послу в Гааге. Француз пишет ему из Касселя, куда он успел перебраться к этому времени. Из письма может сложиться впечатление, что француз как-то пересекался с Куракиным в Голландии в 1720 г., или что русский дипломат знал о его пребывании там. Во всяком случае, обращаясь к нему, авантюрист и не пытается скрыть факт своей службы шведам. Наоборот, он подчеркивает, что поскольку ранее получал милости от обоих монархов, русского и шведского, то теперь он стремится «засвидетельствовать им обоим мою истинную благодарность» — и какой же может быть лучший способ сделать это, чем примирить их! Речь шла ровно о том проекте, который описывался в инструкции Дюбуа Кампредону: одна из царевен выходит замуж за Георга Гессенского, он получает в наследственное владение Курляндию и наследует шведскую корону— а Петр уступает Швеции Лифляндию и Эстляндию. По словам барона, его проект уже получил одобрение и короля Фредрика, и его отца, правящего ландграфа Гессен-Кассельского, так что дело было за малым — уговорить царя отступиться от большей части его завоеваний (документы 65, 67){208}.

Неудивительно, что Куракин не удостоил такой проект ответа, как не удостоилось ответа и повторное письмо от француза двумя неделями позднее (документ 66). Через несколько дней, однако, Куракина посетил некий «офицер гесенкасельской с кумплимпентом от него, Сентилера, и желал ведать, ежели я его, сентилеровы, письма получил»: посол отделался расплывчатыми обещаниями ответить позднее, но сам задумался. Как он объяснял царю, теперь, после визита неизвестного офицера, его внимание привлекли некоторые детали второго письма, которых не было в письме первом и которым он поначалу не придал значения. Речь шла о намеке на недовольство шведов своими английскими союзниками: «Я предусматриваю из сего другого письма, что он все сие пишет с ведома двора касельского, а особливо единый пассаж в которым довольно дает знать, [что] Англиею неблагодарны и готовы сакрифисовать ею». Кроме того, Сент-Илер приглашал отвечать ему «под конвертом» первого кассельского министра. Эти детали показались Куракину настолько значимыми, что он «должности мой быть нашел для интересов Вашего величества написать мое мнение на известные проекты барона Сентилера»