Французская Советская Социалистическая Республика - [9]

— Напели небось в Москве про Париж, — продолжал порученец, — мол, джинсов тут — завались, и дубленки, и «сейка», и транзисторы, жратвы от пуза. Но я — дни считаю! И сертификаты. Как только накоплю на кооперативную квартиру и на «жигуленок», дам деру отсюда. — Париж, конечно, красив, однако вечером я на улицу носа не высовываю. Террористы и уголовники стреляют среди бела дня.

— А полиция мышей не ловит?

— Полиция только мышей и ловит. При социалистах министр юстиции был, Бадантер. Так он смертную казнь отменил. С тех пор щелкают полицейских, как кроликов. И я бы на месте гангстеров точно так же поступал. Семь бед — один ответ, попадешься — тот же срок дадут, почему же не щелкнуть полицейского и не уйти? А от террористов просто спасения нет. Кто тут только не резвится: палестинцы, баски, автономисты, армяне, корсиканцы и революционеры разной окраски. Если день прошел без взрыва — то это считают потерянным днем.

Я подумал, что Ксенофонтову это было бы приятно услышать. Одно дело руководить издалека, другое — на месте ощутить результаты своей работы.

— В общем, загнивают французы?

— Загнивают — не то слово. Советская власть по ним плачет. У них же не тюрьмы, а санатории старых большевиков. Лишь цветных телевизоров в камерах не хватает. Нет, мы бы в два счета порядок навели. И профсоюзам по шее, чтоб не чирикали.

«Это все-таки размышления советского человека, — сказал я себе, — но если примерно в таком духе думают французы, то мне и потеть особенно не придется».

Наша «Лада» затормозила у посольской ограды. В холл мы вошли без приключений. Двое охранников в дверях нам вежливо кивнули и ни о чем не спросили.

— Это, — на всякий случай пояснил им порученец, командировочный из министерства. Куда идем, папаша? В канцелярию, регистрировать прибытие?

Я молча повернул в коридор направо. Вдоль стены, как на параде, стояло все руководство посольства начиная с генерала — военного атташе и Белобородова, резидента КГБ во Франции. Я пожал всем руки.

— Борис Борисыч, — спросил Белобородов, — инструктаж проведете прямо сейчас?

Я оглянулся в поисках своего чемодана. Он был уже в руках военного атташе. Порученец растерянно застыл в конце коридора. На лице его читалось смятение. Видимо, лишь теперь он догадался, кого привез, и мучительно соображал, не наболтал ли лишнего в дороге. Я ему ободряюще улыбнулся и сказал:

— Товарищи, совещание назначим на четыре тридцать. А Белобородову шепнул на ухо:

— Сначала я должен нанести светский визит послу. Этикет обязывает. Иначе в МИДе будут полные штаны обиды.

Однако с послом предстояла беседа отнюдь не лирическая. Посол во Франции — это не опальный секретарь обкома, сосланный на дипломатическую службу доживать до пенсии, не проштрафившийся министр, погоревший на каких-то хозяйственных комбинациях. Нет, посол во Франции — это ключевая фигура советской внешней политики, и занимал этот пост профессиональный дипломат, прошедший все необходимые ступени МИДа. К тому же он был членом ЦК, и меня предупреждали, чтоб с ним я был очень деликатен. В Комитете даже не исключался вариант, что посол может слегка притормаживать нашу акцию. Психологически это понятно: в случае успеха операции он становился послом не в капиталистической, а в социалистической стране, что автоматически опускало его на ранг ниже. Более того, если мы завалим дело, то нам дадут по шее, а он останется на месте. А завалить дело могла любая утечка информации, в этом отношении товарищи дипломаты большие специалисты, и мы бы никогда не нашли концов.

Нельзя было рисковать хоть на одну десятую долю процента, но нельзя было показать, что у нас есть какие-то сомнения. Поэтому целый час я посвятил тому, что объяснял послу его новую роль. Франция сохраняет свой особый статус. Посол Франции будет вершить европейские дела. Практически европейский отдел МИДа переместится в Париж.

Посол сделал вид, что мне поверил.

Далее я сказал: глупо и смешно предполагать, будто я смогу гарантировать или решать перемещения на таком уровне.

Однако если акция будет успешной, то по меньшей мере странно ожидать, что людей лишат постов, на которых они так блистательно себя проявили. Это было бы вопреки правилам и нелогично. К тому же — кто лучше их ориентируется на месте?

Тут посол со мной согласился.

Я заверил посла: мы ни во что его втягивать не будем. Согласно такого рода сценариям, посол ничего не видит, ничего не знает, ни о чем не подозревает. Если мы провалимся, то нас вышлют из Франции, но ни одна разведка мира не сможет доказать причастности к этому делу главы советской дипломатической миссии.

Не кинуть ему это кость я не мог. Короче, получалось, что игра для посла была выгодна во всех вариантах. Ему светило повышение, а в случае нашей неудачи он умывал руки. Но теперь у него не было причин вставлять мне палки в колеса.

Самый щекотливый вопрос мы проехали. Я перешел ко второму. Я знал, что посол недоволен Комитетом. Количество наших сотрудников в последнее время достигло восьмидесяти процентов общего числа служащих посольства. Посол поспешил мне это высказать:

— У меня скоро не будет даже людей, чтобы в консульстве ставить печати на паспорта!