Французская Советская Социалистическая Республика - [29]

И вот в этот момент Москва преподносит подарочек: к нам на голову сваливается делегация от ЦК КПСС, составленная из работников обкомов и облисполкомов!

Нет, давайте разберемся! Если я в чем-то не прав, то прошу меня поправите Допустим, ЦК вздумал проверить работу посольства. О'кэй, в таком случае нас не спрашивают. Так нет, нам присылают лекционную группу. Надо организовать товарищам выступления в Париже и в провинции — в обществах франко-советской дружбы и в низовых ячейках компартии. Как вы догадываетесь, французы только и мечтают услышать рассказы о том, как данная область перевыполнила план по заготовке сельскохозяйственных продуктов. На подобные мероприятия французов надо трактором затаскивать. Итак, в посольстве все прекрасно понимают, что эти лекции, кроме вреда, ничего не принесут. Да и ЦК лекции нужны лишь для галочки. На самом деле эта поездка задумана как поощрение руководящих областных товарищей, как развлекательная экскурсия, чтоб секретари обкомов отдохнули малость от трудов праведных.

Но, с другой стороны, из Москвы прибыли не лекторы общества «Знание», а члены и кандидаты в члены ЦК КПСС!

И соответствующие мероприятия должны быть организованы. Значит, практически работа посольства парализуется, все бросают свои дела, и это, повторяю, в момент, когда мы висим на волоске.

Однако кто отважится на конфликт с высокопоставленными товарищами?

Борис Борисович Зотов громко произносит фразу, которая у всех на языке: «Зачем этих мудаков прислали на нашу голову?»

Всеобщее замешательство, конфуз, скандал. Естественно, товарищам объясняют, что работник посольства имел в виду французов. Посол запирается с делегацией в своих апартаментах. Уж не знаю, какие он там им песни пел. Но уверен, что намекал на сложность международной обстановки. На некоторую несвоевременность присутствия делегации. После того как я все сказал открытым текстом, послу было легче говорить о нюансах. А главное, посол мог спокойно катить бочку на полковника Зотова, который в Париже с особыми полномочиями от Комитета и Секретариата. Дескать, он, посол, здесь сбоку припека, а вот Зотов считает… Догадываюсь, что, и глазом не моргнув, посол добавил в эту бочку несколько увесистых камней от себя лично.

Порученцы развозят притихших членов делегации по большим универсальным магазинам. Одновременно им заказывают билеты в Москву.

Вечером мы с послом выясняем отношения. Посол не скрывает, что подставил меня под удар, но, мол, я сам виноват, и у него не было иного выхода.

Как писал поэт, «а нам плевать, а мы вразвалочку». Если бы посол знал, под какой удар я поставил себя сам! Впрочем, семь бед — один ответ. Хотя посол и мог бы сказать мне спасибо. Ведь делегация была, в первую очередь, головной болью для него.

Разумеется, благодарности я не дождался. Но нечто вроде сочувствия было высказано под занавес.

— Борис Борисыч, Париж полон слухов. Всюду говорят, что американцы подтягивают свой военный флот к французским берегам. Утверждают, что американцы намерены высадить десант в Тулоне и в Шербуре. Будто они вступили в сговор с командованием французских военно-морских сил.

И так как я молчал, посол продолжал:

— Я не встреваю в ваши игру, но прошу заметить, что это очень рискованно. Как только слухи попадут в газеты, американцы дадут опровержение. И опять пойдут разговоры о советских агентах влияния, об очередной провокации КГБ. И плюс это усилит негативную реакцию французских властей. В Елисейском дворце постараются проявить максимальную твердость по отношению к нам. С точки зрения дипломатии вы сделали ложный ход.

Я молчал. Посол трагически взмахнул руками:

— Господи, за каким чертом я здесь сижу?

Я уже засыпал, когда зазвонил телефон. В трубке глухой голос Белобородова:

— Борис Борисыч, несчастье. Наша посольская машина попала в аварию. Лоб в лоб с грузовиком. Обстоятельства расследуются. Погиб шофер, ну, тот парень, что встречал тебя в аэропорту. И… рядом с ним сидела Лида. Тоже всмятку.

Я подождал. Белобородов тяжело дышал на другом конце провода. Я положил трубку.

Если бы Белобородов хоть заикнулся о кознях французской контрразведки, я бы сорвался. Но у него хватило ума промолчать.

В три часа ночи я решил завязать со всем и улететь в Москву первым самолетом. В четыре утра, когда я допил весь свой запас виски, я начал себя уговаривать в вероятности несчастного случая. В конце концов, ежегодно на дорогах Франции гибнет около двадцати тысяч человек. И ночью по Парижу все гоняют, как хотят. Авария? Пьяный водитель грузовика? Вполне возможно. Но Лида была нашим «слабым местом», за ней следил ДСТ, Лида знала о существовании Мишеля Жиро. Какой соблазн, более того, вполне логично подстраховаться, когда на карту поставлено все. Как бы ты поступил на месте Белобородова? Ведь ты сам ему разрешил делать то, что он считает необходимым.

А Лида сказала: «…И такого дурака я люблю».

Но при чем тут этот парень, порученец, который так и не дожил до своих «Жигулей»? Несчастный случай?

Не помню, когда я проснулся. Теперь все не имело значения. День я провел дома. Я никого не хотел видеть.

Телефон ни разу не пикнул, словно его вырубили.