Французская империя и республика - [74]

Так у Фердинанда де Лессепса началась совсем другая жизнь, в которой ему доведется построить нечто гораздо более грандиозное, чем деревенская ферма.

На восток, вслед за мечтой

7 ноября 1854 г. Лессепс вновь ступил на египетскую землю, прибыв в Александрию на пакетботе «Ликург». Он был радушно принят Саид-пашой, которому вручил коллекцию редких револьверов. Вскоре бывший дипломат гарцевал по пустыне на ответном подарке правителя — арабском скакуне. Когда, наконец, дело дошло до обсуждения деловых вопросов и Лессепс изложил Саиду свой план, тот ответил: «Это дело решенное, можете на меня положиться».

Итак, через 23 дня череда пышных и изысканных празднеств, устроенных новым пашой в честь своего гостя, вдруг прервалась деловым событием. Мало кому известный француз, экс-дипломат, вчерашний помещик и начинающий предприниматель получил от своего друга то, чего ранее не могли добиться многие и более известные люди, — концессию на создание канала, соединяющего Средиземное и Красное моря. Это было дело громадной, поистине мировой важности! Не плавать вокруг Африки, как плыли из Санкт-Петербурга, например, на Аляску корабли кругосветной экспедиции Резанова — Крузенштерна — Лазарева в начале XIX века, а плыть из Европы через Средиземное море, через канал в Красное и прямо в Индийский океан! Это было не только невероятно важным и выгодным с экономической стороны делом, но и частью преобразования мира, прогресса, торжеством европейской науки и техники, власти человека над природой, Европы над сонным Востоком.

Однако получить добро правителя Египта (несмотря на шаткость тогдашних турецко-египетских отношений всего лишь наместника султана) еще даже не половина, а четверть дела.

Для того чтобы проект стартовал, Лессепсу нужно было заручиться поддержкой во Франции, завоевать расположение Турции, урегулировать отношения с Великобританией, ну и, наконец, найти финансирование на столь рискованную затею. Следующие четыре года жизни энергичного француза ушли на лоббирование и, как сказали бы сегодня, пиар Суэцкого канала в Лондоне, Париже, Стамбуле, Вене и Каире, и в этом деле виконту очень пригодились его природные полемические способности. Великобритания, точнее ее правительство, естественно, восприняла проект в штыки. Королева Виктория и тогдашний премьер-министр лорд Генри Джон Палмерстон были людьми умными и отлично понимали интересы и выгоды своей страны. Но уж очень их беспокоило утверждение Франции на берегах Нила. К тому же Англия контролировала морской путь вокруг мыса Доброй Надежды в Индию и далее в Китай. Пройти по этому длинному и трудному маршруту под силу было только крупным морским судам, а они у британцев были в избытке. Поэтому большая часть доходов от восточной торговли оседала в карманах английский торговцев. Постройка же Суэцкого канала полностью меняла положение — любое суденышко под парусом могло добраться до Индии за несколько недель, минуя контролируемые англичанами порты.

Отказаться от торговой монополии Великобритания, естественно, не желала и поэтому пустила против Лессепса весь арсенал своих средств по ведению информационной войны. Инженер Роберт Стивенсон, построивший мост Британия, не поленился встать со своего места в парламенте, чтобы обозвать план постройки Суэцкого канала нелепым. Палмерстон в свою очередь заявил, что планирующийся канал не что иное, как «дешевая попытка французов захватить Средиземноморье», а Фердинанд Лессепс — «дурак и мошенник».

Тот, кого назвали «дураком и мошенником», в долгу не остался и потрудился заручиться поддержкой прессы, чтобы привлечь на свою сторону мнение английского общества. Дабы переубедить возмущенных островитян, Фердинанд Лессепс даже прибыл в Лондон, вывесил из окна своего отеля на улице Пикадилли французский флаг и стал ездить по стране с речами о необходимости и пользе будущего Суэцкого канала. За один месяц он произнес 80 речей, и, хотя изменить мнение англичан французу не удалось, его собственный энтузиазм ничуть не угас. Однако денег в Великобритании Лессепс так и не получил, впрочем, как и в США, и в большинстве других европейских государств. Прочие страны, в принципе, не возражали против рискованной стройки, но и субсидировать ее не спешили. Друг Лессепса барон Эдмон де Ротшильд прямо заявил: «Ты провалишься». — «Посмотрим», — с усмешкой парировал Фердинанд.

Виконт по-прежнему был настроен решительно. Пропагандистская кампания в прессе, которую он развернул у себя на родине, взывала к патриотическим чувствам рядовых французов. «Британия препятствует осуществлению самого крупного проекта века, — говорил он. — Но неужели это нас остановит? Мы проиграли при Ватерлоо, но можем победить в Суэце. Раз проект плох для англичан, значит, он хорош для французов!» Забегая вперед, скажем, что в итоге половина денег на сооружение канала пришла от французских инвесторов, а оставшуюся сумму предоставил Саид-паша.

В отношениях с родиной, где почва для одобрения этого грандиозного строительства уже была подготовлена, у Лессепса был один важный козырь в рукаве: Франция к тому времени обзавелась новым императором — Наполеоном III, а этот авантюрист на престоле был из тех монархов, что женятся по любви. Его избранницей стала прекрасная графиня Евгения де Монтихо, приходившаяся Лессепсу двоюродной племянницей по материнской линии. Эта испанская аристократка отличалась не только редкой красотой, но и амбициозностью, авантюрным умом, а кроме того, имела огромное влияние на мужа. Впрочем, даже протекция императрицы Евгении долгое время не помогала Лессепсу — у Наполеона III, не так давно занявшего французский престол, забот и у себя в стране, и на международной арене было предостаточно, да и портить потеплевшие на фоне Крымской войны отношения с Великобританией ему не хотелось. Поэтому император долгое время предпочитал занимать роль стороннего наблюдателя и поддержку Лессепсу оказал не сразу. Кроме того, понадобилось еще семь лет дипломатических игр, интриг и соглашений, в течение которых сменились египетский правитель, турецкий султан и британский премьер-министр, семь лет непрерывных работ на канале, прежде чем в марте 1866 г. турецкое правительство наконец признало очевидное и завизировало выданную Лессепсу концессию.