Франц, или Почему антилопы бегают стадами - [14]

Я знал, что хорошо проведу время, если только он даст мне посмотреть свои порнооткрытки.

Эрйылмаз жил на Оберматтвег в обветшалом многоквартирном доме времен экономического чуда. На входной двери, которая почему-то оказалась незапертой, висел плакат с изображением родной турецкой деревни Эрйылмаза (несколько мазанок, минарет, зеленая река).

Я услышал его голос, заполнявший собой всю лестничную клетку.

– А ну признавайтесь, тупые твари, куда попрятались!

Я слегка приоткрыл дверь. Эрйылмаз стоял спиной ко мне в прихожей (которую и прихожей-то назвать трудно – старый дощатый пол, пара крючков для одежды и комбинированный шкаф). На нем были синие спортивные штаны, мускулистый торс оставался открытым. В руке завхоз держал бутылку – видно, уже набрался как дырявая подлодка. Тряся головой и уперев взгляд в пол, он продолжал распинаться. Насколько я мог видеть, в квартире никого больше не было. Не исключено, что он разговаривал с белыми мышами.

– Куда вы подевались? Выходите и поболтайте со мной. Всего на пару слов, слышите? Предлагаю перемирие. Разве плохо?

Бутылка выскользнула у него из руки и с грохотом упала. По полу растеклась бесцветная жидкость.

– Черт! – заревел Эрйылмаз. Поднял бутылку и поставил ее на шкаф.

Я постучал.

– Кто там? – спросил он удивленно.

Я просунул голову в прихожую.

– Это я. Вот решил зайти.

Завхоз, качаясь, подошел к двери. Увидел Эм Си Барсука в коробке и выпучил глаза.

– Что это, черт побери?

– Мы с пивом, – сказал я.

– С пивом? – Вид у Эрйылмаза стал совсем растерянный. – Франц, черт тебя дери, когда ты начнешь нормально питаться?

Он впустил нас внутрь.

Квартира Эрйылмаза была захудалой, но очень чистой и уютной халупой. Маленькую жилую комнату населяли желтый диван, низкий столик, японская круглая лампа-луна под потолком и голубые обои с лилиями. На книжной полке лежали несколько книг и что-то, похожее на кинжал.

Мы с Эм Си Барсуком плюхнулись на диван, собираясь придавить бесполезный остаток субботы ленивыми задами и никчемными занятиями. Я принялся расширять свои познания насчет многообразия женских форм, листая огромный, страшно несподручный фотоальбом, в котором Эрйылмаз хранил порнооткрытки. Эрйылмаз сидел на корточках, прислонившись к дивану, держал в руке, как гантель, бутылку из-под минералки, наполненную хлебной водкой, и сам с собою играл в нарды. (Как-то раз я его спросил, зачем он постоянно переливает водку в бутылки из-под минералки, он посмотрел на меня красными глазами и снисходительно улыбнулся. «Почему ты называешь это водкой? Никакая это не водка». – «Что же вы тогда пьете?» Он повернул голову, бросил взгляд на свои книги, которые почти все были по медицине, паразитологии и иммунологии, и задумчиво так говорит: «Родниковая вода, мой мальчик, очищающая родниковая вода».)

– Смотри-ка, – шепнул я Эм Си Барсуку, – мы отняли у лживого выпивохи его любимое место.

– Откуда эта псина? – бодро поинтересовался Эрйылмаз, глядя на доску.

Я объяснил. Эм Си Барсук выкарабкался из коробки.

Эрйылмаз забеспокоился.

– Он у тебя того – к чистоте приучен?

Я признался, что нет.

– Эм Си не любит наполнители. Не могу же я его в кошачьем туалете замуровать.

Таращась на ползающего по дивану барсука, Эрйылмаз изрядно отхлебнул из горлышка. Я перевернул страницу.

Не спуская глаз с барсука, он сказал:

– Как ты думаешь, почему женщины соглашаются, чтоб их так фотографировали?

К женщинам на «своих» открытках Эрйылмаз относился до странности трепетно. Фото были все черно-белые и сделаны еще в пятидесятых. Их еще Джон Кеннеди и Анаис Нин разглядывали.

– Возможно, это им нравится больше, чем продавать сковородки, – ответил я.

– У тебя еще будет много времени, чтобы думать о женщинах, – доверительно заметил Эрйылмаз. – Сейчас тебе нужно думать о школе. Не забывай об этом.

Эм Си Барсук скатился с дивана и стал обследовать комнату. Эрйылмаз опасливо следил за его передвижениями.

– Не приучен, говоришь?

– Всякое создание стремится к свободе. Известный факт. Сейчас эта тенденция распространяется все шире.

– Кстати, об известности. Имя Йоханн тебе о чем-нибудь говорит? – Эрйылмаз тщательно очищал свои спортивные штаны от прилипших ниточек. – Йоханн Джорджо Ферри. Двенадцатиклассник. Он сейчас ходит вечером в «кубик», потому что у нас там «Стейнвей» в музыкальном зале. Шикарно играет мальчишка. Такие печальные вещи. Ты его знаешь?

– Йоханн? Не слышал. Травкой балуется?

– Еще чего!

– Примерный парень.

– Йоханн Джорджо Ферри, – повторил Эрйылмаз, смакуя каждое слово. – Родился в Италии. Богатые родители. Живет на вилле у озера. Светлая голова. Немного полноват только, бедняга.

– Полноват?

Эрйылмаз почесал татуировку на груди.

– У Йоханна Ферри мозги на месте, можешь мне поверить. Он ходит в гимназию не для того, чтобы бить баклуши и гневить Аллаха. Директор пожал ему руку и подарил ручку с золотым пером. Я сам видел. – Его глаза заблестели. – Ручку с золотым пером!

– За печальные мелодии на рояле?

– За то, что все контрольные пишет на шесть баллов. И еще потому, что он второй, кто догадался поздравить директора с днем рождения. Воспитанный человек.

Эм Си Барсук игрался с кисточками восточного ковра, на котором стоял столик.