Фракталы городской культуры - [57]
При этом социокультурные практики шоппинга оказываются не только фрактальными паттернами «праздничной» культуры, но на глубинных уровнях фрактальной матрицы современной культуры, там, где располагается коллективное бессознательное, шоппинг предстает как сильная страсть, наподобие сексуального либидо. «Отдайся шоппингу!» – призывает гипермаркет «МЕГА»[191]. И в самом деле, как отмечают западные психологи, для значительного количества горожан, ощущающих одиночество большого города, шоппинг выполняет заместительные функции любви и социальной реализации. Покупка как подарок «себе любимому» становится знаком объяснения в любви и собственного одобрения своего уровня жизни. Крайняя степень шоппинга превращается в манию. Охота за скидками и распродажами у некоторых покупателей перерастает в настоящую психическую болезнь[192].
Фрагмент фрактального лабиринта торгово-выставочного центра (1 этаж павильона № 3 (из шести трехэтажных павильонов))
Обратная сторона многочасового «празднинга» – стресс и усталость из-за трудности выбора из пестрого разнообразия однообразных товаров. Это удовольствие до изнеможения, как в бане. Так что пожелание «С легким шоппингом!» (ТЦ «МЕГА») отнюдь не лишне. Символическая апелляция к телесному не случайна: благодаря купленным в гипермаркете новым одеждам человек периодически очищает свое социокультурное тело от истрепавшихся покровов. «Банные» практики символически осуществляются в многократных раздеваниях-одеваниях в примерочных гипермаркета, и сам этот «банный» ритуал порой длится до полной физической дезориентации, подобной ощущениям после парной. Даже выйти из фрактального лабиринта гипермаркета не так-то просто. Большинство супермаркетов и гипермаркетов недемократично и зачастую даже тоталитарно замкнуты по своей структуре. Единственный выход из лабиринта шоппинговых удовольствий заставляет путника пройти практически по всему его пространству. В некоторых случаях движение просто превращается в настоящее безнадежное блуждание в фантастически искривленном фрактальном пространстве[193]. Иногда маршрут задан с полной определенностью, но жестко ведет посетителя единственно «правильной» дорогой, не позволяя никоим образом ее сократить и вырваться на волю раньше, чем положено хитроумными правилами игры в лабиринт. Интересно, что российские дореволюционные («Верхние торговые ряды», «пассажи» и пр.) и советские (ЦУМ, «Детский мир» и др.) универмаги в этом отношении представляли собой полную противоположность постсовременным торговым пространствам, т. е. имели принципиально разомкнутую, открытую структуру с несколькими (от четырех и более) входами-выходами.
Архитектоника семиотического пространства гипермаркета включает в себя потребление и созерцание, действие и релаксацию, высокие технологии и искусство[194], суггестивную ритуальность и квазисакрализацию явленной реальности. Если вернуться к высказанной выше идее о торговом центре как фрактальном лабиринте, то нельзя не вспомнить об инициационном характере лабиринта и сакральности путешествия по нему, как в теологическом, так и психоаналитическом плане. Так, например, прохождение через мозаичный лабиринт Шартрского собора приравнивалось к паломничеству христианина в Святую Землю. В пересечении линий лабиринта разными учениями прочитывается потерянность в глубинах подсознания или мудрость мироздания. Таким образом, лабиринт как выражение психического или религиозного поиска сути жизни или своего «я» превращает гипермаркет в место социокультурной индивидуации. Профессор Университета Флориды Дж. Твитчел в своей книге «Введи нас во искушение» проводит прямые параллели между религиозной ритуальностью и современной коммерциализованной повседневностью. Называя бренды иконами, а торговые центры – храмами, он указывает на псевдорелигиозную функцию современного торгового центра: раньше по воскресеньям люди ходили в церковь, а сейчас спешат в гипермаркет причаститься шоппингу[195].
В пространстве города праздник почти не прекращается. Благодаря присущей повседневности инерции многие праздничные постеры в витринах небольших палаток и даже магазинов остаются висеть очень надолго, если не навсегда. «С праздником!», с вечным праздником поздравляют прохожих слегка выцветшие плакатики. С Нового года и всю зиму скачет рисованная тройка по снежной дороге, со Дня города вплоть до глубоких заморозков, а кое-где до следующей весны, красуются на плакатах девушки в летних сарафанах. Новый год вообще, если верить веселым парням из «Арбат Престиж»’а, начинается в начале октября и длится, длится, длится… до 8 марта.
И вообще, можно праздновать не только Новый год, но и Новый день, или даже каждый новый день. Можно праздновать что угодно и когда угодно: к услугам горожанина огромное количество небольших кафешек, «трактировъ», кофеен и ресторанчиков, многие из которых закрываются далеко за полночь или вообще не закрываются ночью. При этом явно заметна тенденция к смещению праздника в вечерне-ночную часть суток.
Ночной город: фракталы культурного (бес)сознательного
Ночь в городе: фракталы культурных архетипов
