Фракийская книга мертвых - [11]

— Послушай, дружок, у меня заедает разъем на мобильнике. Ты не мог бы посмотреть? — я подивилась собственной находчивости. Сотовый служил модемом для выхода в инет, и его приходилось часто подзаряжать.

Парень взял из моих рук аппарат, пару раз вставил-вынул разъем, потом с удовлетворением заметил, что с ним все в порядке.

— А как тебя зовут? — непринужденно спросила я, смутно чувствуя, что вопрос отдает дебилизмом. Хотя, с другой стороны, любой диалог двуногих отчасти таков.

— Максим Топоров, — буркнул он.

— Забавно. Я была знакома с ученым-историком по фамилии Топоров.

— Это мой дед.

— Шутка, да?

— Нет, правда.

— Как же ты здесь оказался, Максим?

— В прошлом году дед организовал палеонтологическую экспедицию для исследования могильников в районе Клуж-Напока. По счастью, он заболел и не смог сам принять в ней участие.

— По счастью?

— Ну да. Экспедиция накрылась. А дед и ныне жив.

— Как накрылась?

— Обрушились своды пещеры, и всех, кто там был, засыпало. Это произошло в августе.

— Не припомню такой истории. А ты, Максим, какое имеешь отношение к той экспедиции?

— Я в ней участвовал.

— Что?..

— Ничего странного. Я всегда мечтал совершить необыкновенный подвиг, как Эйнштейн или Шлиман. Например, раскопать столицу Великой Фракии.

— Погоди, — я схватилась за голову, — ты говоришь, все члены экспедиции погибли, и ты — единственный оставшийся в живых. Мы с тобой прямо братья по несчастью!

— Почему по несчастью? — пожал он плечами.

— Ты тоже работаешь на этого сдвинутого мудака, который щелкает людей, как семечки?

— Борис ни при чем.

— Как ни при чем? Разве ты не хочешь домой, к папе и маме?

— Сначала я хотел бы узнать всю правду о святилище. Пройти его до конца.

— Другими словами, ты в сговоре с Борисом и ничего не имеешь против его методов!

— Разве от Бориса зависит, какие используются методы?

Я откинулась назад в замешательстве. Какая же я наивная. Разумеется, Борис лишь пешка в игре, которой заправляет какое-нибудь мрачное военное ведомство.

— Где мы вообще находимся, Максим?

— В здании Брашовского военкомата. Собственно, мы занимаем всего одно крыло нижнего этажа.

— Кто — мы?

— Редакция газеты «Военнообязанный».

В какой-то момент я поняла, что он лжет. Начиная с какой фразы? Может быть, с самой первой.

— Ступай, — устало сказала.

Я поискала в инете данные на Ивана Алексеевича Топорова. У того действительно имелся внук Максим, подающий надежды молодой ученый, который трагически погиб, сгорев, как Прометей, на тернистом пути к истине.

У меня голова шла кругом. Совершенно очевидно, что одни и те же силы уничтожили персонал обеих экспедиций. Что же вызвало столь жгучий интерес могущественных ведомств к раскопкам в Клуж-Напоке и на Черной горе? Оружие древних? Превосходство их технологий? После всего, увиденного в святилище, эта идея уже не казалась абсурдной.

Сон был совершенно не связан с нагами, о которых я неотвязно думала накануне, пытаясь припомнить индийские сказки, прочитанные в детстве и преодолевая судорожную, как свивающаяся воронка, дрожь внутри, под сердцем, которая, я знаю, сулила нелегкую ночь и чувство разбитости наутро.

Вместе с другом мы подверглись казни за некую провинность. В завязанных мешках нас сбросили с дворцовой стены вниз, в темное бурлящее море. Мы очутились где-то в северном краю, среди снегов. Дул пронзительный ветер. Мы замерзли. Вдруг навстречу из метели вылетел лыжник. Он был румян, весел, в рубахе нараспашку. Выслушав рассказ, открыл нам, что существует тропинка, ведущая в тот мир, откуда мы явились, и он мог бы нас провести. Мой спутник обрадовался, я же резонно заметила, что в том мире он мертв, с раздробленными костями, и не может явиться в таком виде обратно. И что нашим испытанием будет смиренно прожить свой срок среди бескрайних зим. В деревне нас допрашивал полицейский. Он выпытывал такие подробности, что к концу беседы я поняла: полицейский послан сюда в качестве шпиона королевы. Мы жили здесь долгие годы. Иногда проезжала почтовая карета. Пока легкие кони били копытами снег, я писала письма, перемешанные со слезами, тому, любимому, кто остался в нашем мире.

Этот галлюцинативно точный, насыщенный деталями сон был совершенно символичен. Оппозиция верхнего и нижнего миров, королева-смерть и вода, несущая забвение — как знакомы эти излюбленные образы мифологически подкованного подсознания! Меня удивило смирение, с каким во сне я согласилась нести тяготы земной жизни, потому что убеждения эти далеко расходились с действительными, исходя из которых я примерялась как-то и к суициду. По правде говоря, тот верхний мир не был раем, и очарование ему придавало разве что присутствие там моей любви с ее архетипически вечными чертами.

Когда на следующий день Максим внес в комнату завтрак, я изумилась: его лицо украшал здоровенный фингал.

— Парень, что с тобой?

— Ничего, — пробормотал, отводя взгляд.

— Кто это сделал?

— Со мной все в порядке.

— Максим, я прошу, нет, я требую, расскажи, кто тебя так отделал?

После уговоров выяснилось: это Борис на пальцах объяснял ему правила поведения с женщинами, точнее, со мной.

— Да он просто зверь! — вынесла я вердикт.