Форель разбивает лед - [4]

Шрифт
Интервал

И сам не рад, что все это затеял.

Двенадцать месяцев я сохранил

И приблизительную дал погоду,

И то не плохо. И потом я верю,

Что лед разбить возможно для форели,

Когда она упорна. Вот и все.

1927

II

516-523. ПАНОРАМА С ВЫНОСКАМИ

1. ПРИРОДА ПРИРОДСТВУЮЩАЯ И ПРИРОДА ОПРИРОДЕННАЯ

(Natura naturans et Datura naturata)

Кассирша ласково твердила:

- Зайдите, миленький, в барак,

Там вам покажут крокодила,

Там ползает японский рак.

Но вдруг завыла дико пума,

Как будто грешники в аду,

И, озирался угрюмо,

Сказал я тихо: "Не пойду!

Зачем искать зверей опасных,

Ревущих из багровой мглы,

Когда на вывесках прекрасных

Они так кротки и милы?"

2. ВЫНОСКА ПЕРВАЯ

Скок, скок!

Лакированный ремешок

Крепче затяни,

Гермес!

Внизу, в тени

Лес...

Дальше - м_о_ря,

С небом споря,

Голубеет рог чудес.

Следом

За Ганимедом

Спешит вестник,

А прыгун-прелестник

Катит обруч палочкой,

Не думая об обрученьи,

Ни об ученьи.

Неужели ловкий бог,

Идол беременных жен,

Не мог

Догнать простого мальчика,

А пришел

Хохлатый орел

С гор?

Совка, совка, бровь не хмурь,

Не зови несносных бурь!

Как завидишь корабли

Из Халдейской из земли,

Позабудешь злую дурь!

3. МЕЧТЫ ПРИСТЫЖАЮТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Есть ли что-нибудь нелепей,

Когда в комнатке убогой

От земных великолепий

Разбегаются глаза?

По следам науки строгой

Не излечит и Асклепий,

Если висельник двурогий

Заберется вам в глаза.

Комфортабельны покои,

Есть и выезд, и премьеры,

Телефоны и лифтбои,

Телеграммы, вечера.

Всех мастей и всякой меры,

То гурьбою, то их двое,

Молодые кавалеры

Коротают вечера.

Приглашенья и изданья

На веленевой бумаге,

От поклонников признанья,

Путешествия, моря,

Легкомысленной отваги

Мимолетные свиданья,

И сверканья резвой влаги

Разливаются в моря...

Летний сад, надутый гений,

Бестолковый спутник Лева,

Иностранных отделений

Доморощенный Вольтер.

Грузно скачет Большакова...

От балетных сновидений

Впечатленья никакого,

Будто прав мосье Вольтер.

А поэмы, а романы,

Переписки, мемуары,

Что же, это все обманы

И приснилось лишь во сне?

Поэтические пары

Идиотские чурбаны?

И пожары, и угары

Это тоже все во сне?

Право, незачем портрету

Вылезать живьем из рамок.

Если сделал глупость эту

Получилась чепуха.

Живописен дальний замок

Приближаться толку нету:

Ведь для дядек и для мамок

Всякий гений - чепуха.

4. УЕДИНЕНИЕ ПИТАЕТ СТРАСТИ

Ау, Сергунька! серый скит осиротел.

Ау, Сергунька! тихий ангел пролетел.

Куда пойду, кому скажу свою печаль?

Начальным старцам сердца бедного не жаль.

Зайду в покоец - на постели тебя нет,

Зайду в борочек - на полянке тебя нет.

Спущуся к речке - и у речки тебя нет.

На том песочке потерялся милый след,

Взойду на клирос и читаю наобум.

Ударь в клепало - не отгонишь грешных дум.

Настань, страдовая пора.

Столбом завейся, мошкара!

Конопатка-матушка,

Батюшка-огонь,

Попал_и_ тела наши,

Души успокой!

Что стыдиться, что жалеть?

Раз ведь в жизни умереть.

Скидавай кафтан, Сережа.

Помогай нам, святый Боже!

Братья все дивуются,

Сестры все красуются,

И стоим мы посреди,

Как два отрока в печи,

Хороши и горячи.

Держись удобней - никому уж не отдам.

За этот грех ответим пополам!

5. ВЫНОСКА ВТОРАЯ

Дымок сладелый вьется,

На завесе - звезда.

Я знаю: друг мой милый

Потерян навсегда.

Один у нас заступник,

Он в длинном сюртуке,

Мешает тонкой палочкой

В грошовом котелке.

Заплачено за помощь

(Считал я) пять рублей,

А сердце бьется верою

Быстрей и веселей.

Мяукает на печке

Какой-то пошлый кот.

Помощник остановится,

Отрет платочком пот...

И дальше зачитает.

Тоска, тоска, тоска!

Прозрачней с каждым словом

Сосновая доска.

Тошнотное круженье...

В руке пустой бокал...

За сердце я схватился

И друга увидал.

6. ТЕМНЫЕ УЛИЦЫ РОЖДАЮТ ТЕМНЫЕ ЧУВСТВА

Не так, не так рождается любовь!

Вошла стареющая персианка,

Держа в руках поддельный документ,

И пронеслось в обычном кабинете

Восточным клектом сладостное: - Месть!

А как неумолим твой легкий шаг,

О кавалер умученных Жизелей!

Остановился у портьер... стоишь...

Трещит камин, затопленный весною.

Дыханье с той и с этой стороны

Непримиримо сталкивают искры...

Имагинация замкнула круг

И бешено спласталась в голове.

Уносится тайком чужой портфель,

Подносится отравленная роза,

И пузырьками булькает со дна

Возмездие тяжелым водолазом.

Следят за тактом мертвые глаза,

И сумочку волною не качает...

Уйди, уйди, не проливалась кровь,

А та безумица давно далеко!

Не говор - шепот, эхо - не шаги...

Любовь-сиротка, кто тебя калечил?

Кто выпивает кровь фарфорных лиц?

Благословение или заклятье

Исходит волнами от тонких рук?

Над девичьей постелью в изголовьи

Висит таинственный знакомый знак,

А колдовские сухожилья Винчи

Люциферически возносят тело

И снова падают природой косной.

Где ты, весенняя, сквозная роща?

Где ты, неломленная дико бровь?

Скорей бежать из этих улиц темных:

Поверь, не там рождается любовь!

7. ДОБРЫЕ ЧУВСТВА ПОБЕЖДАЮТ ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО

Есть у меня вещица

Подарок от друзей,

Кому она приснится,

Тот не сойдет с ума.

Безоблачным денечком

Я получил ее,

По гатям и по кочкам

С тех пор меня ведет.

Устану ли, вздремну ли

В неровном я пути

Уж руки протянули

Незримые друзья.


Еще от автора Михаил Алексеевич Кузмин
Крылья

Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.


Нездешние вечера

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дневник 1905-1907

Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.


Анатоль Франс

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».


Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро

Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая». Вместе с тем само по себе яркое, солнечное, жизнеутверждающее творчество М. Кузмина, как и вся литература начала века, не свободно от болезненных черт времени: эстетизма, маньеризма, стилизаторства.«Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» – первая книга из замышляемой Кузминым (но не осуществленной) серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх».


Мечтатели

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».