Фокусник из Люблина - [57]
Теперь ему одна дорога — самое время заглянуть, посмотреть, что там, по ту сторону занавеса. Но как? Броситься в Вислу? Это нельзя из-за Эстер. Нельзя, чтобы она осталась агуной — по крайней мере, надо устроить так, чтобы она снова смогла выйти замуж. Сделать то же, что и Магда? Яша едва удерживался — его снова чуть не вывернуло наизнанку… Да, пора умирать. Он уже один из таких, кого жизнь швыряет, преследует…
Взял в руки бутылку. Подержал. Но пить больше уже не мог. Сидел здесь, как слепой, но с открытыми глазами. Гармоника продолжала играть. Яша узнал старую польскую мазурку. Играла снова и снова. В трактире стало еще более людно и шумно. Яша твердо решил умереть. Но эту ночь надо же было где-то провести. Куда пойдешь с больной ногой? И надо еще кое-что обдумать. Вот если бы днем… А так скоро все и везде закроется. Гостиница? Но какая? И как добраться до гостиницы в таком состоянии? Вряд ли удастся найти дрожки тут, поблизости. Он хотел надеть ботинок, но это не удавалось. Пошарил ногой под столом — ботинка не было. Уже украли? Кто мог взять? Он поднял глаза: вокруг пьяные, разгоряченные лица, налитые кровью, дикие глаза. Одни махали руками, другие что-то выплясывали, кружились в танце, то ли веселясь, то ли примериваясь, не вступить ли в драку. Третьи целовались, обнимались… Приходили и уходили неопрятные подавальщицы в грязных передниках, разносили водку и закуску. А гармоника все играла, гармонист — черноволосый, с тонкими усиками — сидел, едва притрагиваясь к инструменту, полузакрыв глаза, с отрешенным взором. Он почти склонился до пола, посыпанного речным песком. Видно, в трактире было еще одно помещение. Оттуда доносились звуки фортепьяно. Колеблющееся пламя керосиновой лампы давало неверный свет. Напротив Яши сидел дюжий малый, рябой, весь в прыщах, с низко срезанным лбом и длинными усами. Сидел и передразнивал Яшу. Глаза бегали по сторонам, водянистые, косые глаза. Парень был в каком-то исступлении, на грани сумасшествия.
Наконец Яша нашарил ботинок и попытался надеть. Никак не получалось. Припомнилась история про императора Нерона, слышанная еще в хедере: как тот, узнав о смерти отца, сразу же решил, что теперь ботинки на него не налезут — малы! Как это там сказано: «От добрых вестей на костях сразу нарастает мясо». Все это так далеко: меламед Моше Годл, мальчишки в хедере, Гемара, текст, повествующий о разрушении Храма, день Девятого Ава, и эта история, которую перед тем читали… Но не сидеть же здесь до самого закрытия! Надо встать и уйти!
Он все же всунул ногу в ботинок, но не стал зашнуровывать. Попытался обратить на себя внимание, постучав стаканом по бутылке. Какой-то огромный детина погрозил Яше пальцем, рассмеялся, и Яша увидел его щербатый рот. Казалось, и этот человек, и Яша — участники грандиозного действа… Для чего живет этот тип? Он пьяница? Есть ли у него хоть какие-то мысли? Есть ли хоть кто-нибудь в целом свете? Ремесло в руках? Может, с ним случилось то же, что и со мной? Он так хохотал, что из глаз лились слезы, И сами глаза превратились в щелочки… А все же, наверно, он чей-то муж, отец, сын, брат… Дикий взгляд — он, конечно, не еврей. Он из тех девственных лесов, где зарождалось человечество… Такой и умрет, смеясь, пришло Яше в голову. Наконец подошел половой. Расплатившись, Яша поднялся. Он едва мог ступать. Каждый шаг вызывал непереносимую боль.
Было довольно поздно, но на Буге — полно народу. На ступенях, на табуретках, на ящиках сидели и судачили женщины. Холодные сапожники вынесли на улицу скамейки и сидели, работали: постукивали молоточками при свете свечей. Даже дети еще не спали. С Вислы дул теплый ветерок. Вонь подымалась из сточных канав. Над крышами светилось небо, будто отражение каких-то дальних огней. Яша попытался взять дрожки, но вскоре понял, что так можно прождать всю ночь. Пошел по Дзельной, по Швентоерской, вышел на Замковую площадь. За один раз мог сделать лишь несколько шагов. Все время приходилось отдыхать. Его тошнило, лихорадило. В каждой подворотне, у каждого столба — стайки проституток. Все вертелось в пьяном водовороте, собираясь упасть прямо на него, Яшу. Под балконом, у раскрытой двери, сидела женщина. Волосы растрепаны, а глаза горят — в каком-то радостном безумии. В руках сжимала корзинку с тряпками. Яша нагнулся. Его вытошнило, и во рту осталась невероятная горечь. Да, теперь я знаю, каков этот мир! В каждом втором или третьем доме — по трупу. Всякий сброд слоняется по улицам, спит на лавках, на набережной, прямо в грязи. А сам город — в окружении кладбищ, тюрем, больниц, сумасшедших домов. По каждой улице шныряют убийцы, воры, дегенераты. И все это — на виду у полиции.
Яша увидал дрожки и махнул рукой. Но кучер поглядел на него и проехал мимо. Снова появились дрожки, и опять не остановились. Только третий извозчик остановился, хотя как-то нерешительно. Яша взобрался на сиденье.
— Отвезешь в гостиницу?
— В какую?
— Да в любую. Все равно. В гостиницу.
— В «Краковскую»?
— Пусть будет «Краковская».
Кучер щелкнул, и дрожки покатили: вниз по Подвальной, на Медовую, Новосенаторскую. На Театральной площади еще толпился народ, стояли экипажи. По-видимому, в Опере давали премьеру. Мужчины что-то выкрикивали, женщины смеялись. Никто из этих людей и понятия не имел, что некая женщина, которая звалась Магдой, сегодня повесилась, а кунцнмахер из Люблина испытывает непереносимые физические и душевные муки. Веселье и смех будут продолжаться, пока все они не обратятся в прах, размышлял Яша. Надо же, дни и ночи напролет я только и думал, как мне позабавить этот сброд! Чтобы сорвать у них аплодисменты — у этих, что и на могилах танцевать будут!.. Из-за этого чуть было не стал вором! Чуть не убил человека…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Роман "Шоша" впервые был опубликован на идиш в 1974 г. в газете Jewish Daily Forward. Первое книжное издание вышло в 1978 на английском. На русском языке "Шоша" (в прекрасном переводе Нины Брумберг) впервые увидела свет в 1991 году — именно с этого произведения началось знакомство с Зингером русскоязычного читателя.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Мишель Турнье не только входит в первую пятерку французских прозаиков, но и на протяжении последних тридцати лет является самым читаемым писателем из современных авторов — живым классиком. В книге «Пятница, или Тихоокеанский лимб» Турнье обращается к сюжету, который обессмертил другого писателя — Даниеля Дефо. Однако пропущенный сквозь призму новейшей философии, этот сюжет не просто переворачивается, но превращается в своего рода литературный конструктор, из которого внимательный читатель сможет выстроить свою версию знаменитого романа.
Живой классик латиноамериканского романа, перуанский писатель №1 – Марио Варгас Льоса (р. 1936) хорошо известен русскому читателю по книгам «Город и Псы», «Тетушка Хулия и писака» и др. «Литума в Андах» – это та сложная смесь высокой литературы, этнографического очерка и современного детектива, которую принято называть «магическим реализмом».Сложно остаться в стороне от политики в стране, традиционно для Латинской Америки охваченной братоубийственной гражданской войной. Литума, герой романа, – полицейский, которому поручено вести дела в небольшом поселке, затерянном в Андах, прикладывает все силы, чтобы удержаться в стороне от разворачивающихся событий, но в конце концов это не удается и ему.
Как в российской литературе есть два Ерофеева и несколько Толстых, так и в японской имеются два Мураками, не имеющих между собой никакого родства.Харуки пользуется большей популярностью за пределами Японии, зато Рю Мураками гораздо радикальнее, этакий хулиган от японской словесности.Роман «69» – это история поколения, которое читало Кизи, слушало Джими Хендрикса, курило марихуану и верило, что мир можно изменить к лучшему. За эту книгу Мураками был награжден литературной премией им. Акутагавы. «Комбинация экзотики, эротики и потрясающей писательской техники», – писала о романе «Вашингтон пост».
«Лесной царь» — второй роман Мишеля Турнье, одного из самых ярких французских писателей второй половины XX века. Сюжет романа основан на древнегерманских легендах о Лесном царе, похитителе и убийце детей. Использование «мифологического» ракурса позволяет автору глубоко исследовать феномен и магическую природу фашизма…Роман упрочил славу Турнье и был удостоен Гонкуровской премии. В 1996 году по роману был поставлен фильм, главную роль в котором исполнил Джон Малкович.