Флорентийский волшебник - [38]

Никколо взял назад записку и продолжал:

– Если бы ты видел лицо паши! На нем было такое выражение, будто нечистая сила клочьями выдергивала его роскошную бороду. Но брань при этом извергал сам бородач. Он призывал аллаха и его пророка Магомета проучить ничтожных генуэзцев за дерзкую шутку. О, если бы паша ограничился только просьбами к аллаху! Но, на беду, он дал сигнал, и пошли в ход кулаки его чернокожих телохранителей. В мгновение ока вся наша шестерка оказалась в плену У паши, предоставленная его полнейшему произволу. Положение наше было весьма незавидным. На этот раз капитан Болио, опытная лиса, выходец из Специи, придумал – да-да, именно он придумал, – как нам выпутаться из капкана.

«Не знаю, всемогущий паша, – начал он, – куда приведет тебя твоя необузданная, бескрайняя ярость! Имей в виду, наше судно стоит на якоре в заливе, на другом берегу острова. Если мы не вернемся до захода солнца, оно тотчас же поднимет паруса и не остановится до самой Александрии. И тогда берегись, паша, шелковой бечевки!»

Ты ведь хорошо знаешь, мой Нардо, что шелковый шнур у турок не считается предметом роскоши. И Омер-паша задумался, что с нами делать. Он уже готов был отпустить нас, не начни несчастный Балтазар – и надо же, в таком отчаянном положении! – подавать знаки глазами и руками подкравшимся опять к нам хихикающим женщинам. Старший евнух шепнул что-то паше, и тот хлопнул себя по животу.

«Вы, – указал он на меня и матросов, – вернетесь на судно и подведете его к соседнему острову, где я, как вам известно, состою в должности самого наимилостивейшего наместника. Вы будете ожидать в порту до тех пор, пока кади[21] не вынесет решения по делу капитана, которого в качестве заложника я увожу с собой. Необходимо выяснить более обстоятельно, имеем мы дело с заговорщиками, злоумышленниками или попросту с невежами? Кади справедлив… Что, не веришь? – напустился он на Тинополоса, без конца подмигивавшего ему. – Ты осмелился усомниться в справедливости нашего правосудия? Стало быть и ты поедешь с нами».

Балтазар только успел шепнуть мне на ухо: «Будьте готовы к отплытию, я сбегу», – и мы направились к судну.

То, что последовало за этим, мне известно лишь понаслышке. Очевидцем я уже не был. Вернее, я стоял на корме «Санта-Кроче» и, напрягая зрение, следил за разворотом событий. Вначале я заметил только, что на берегу возник переполох, хотя здесь, в заливе, кроме нашего, не было никаких судов. Потом вдруг берег опустел, а со стороны острова Анафи стали доноситься крики, шум, грохот. Нас охватило предчувствие недоброго, я скомандовал к оружию, и мы с напряженным вниманием стали ждать, что будет дальше.

Откуда нам было знать, что в это время перед дворцом Омера-паши собралась толпа недовольных. С зарей из глубины острова стали выходить скрывавшиеся в горах греки. На острове в это время было сравнительно мало турецких солдат, да и те не из бывалых. Ведь жители острова казались народом безобидным – Омер-паша и не заметил угольков под золой. И вот в это самое утро угольки вспыхнули. А то, что двух христиан потащили на суд к мусульманину, только подлило масла в огонь. Дорогу, ведущую от казармы, запрудили жители гор, толпа ринулась к дворцу паши. Я не буду расписывать бой, скажу лишь, что чернокожие телохранители паши дрались отважно, но перед превосходством сил противника им пришлось отступить.

Наш почтенпый Болио, воспользовавшись смутой, оторвался от конвоя и шмыгнул – куда бы ты думал? – в гарем. Паша в это время пламенными речами вдохновлял своих воинов, попутно и евнухов. Капитан же стремглав бросился к своей дебелой избраннице, госпоже Ирен. Остальные женщины пустились наутек, только Хайла, дочь госпожи Ирен, осталась при матери. Первая жена паши была гречанкой, стало быть, христианской веры.

«Спасайся, – сказала она Болио, передавая ему кафтан и чалму паши. – На, одень скорее. Хайла, – она указала на свою дочь, – отведет тебя потайным ходом в порт».

И, как во сне, как в сказке, капитан, влекомый девушкой, с глазами чернее ночи, уже мчался через дворцовый сад. Но в это время повстанцы, неистово крича, как раз ворвались туда. Увидев спасающегося коренастого мужчину в чалме, они приняли его за пашу, и один из них, сидевший верхом на ограде, выпустил в капитана стрелу. Капитан упал ничком и в муках стал извиваться среди растоптанных цветочных клумб. Только подбежав к нему, повстанцы поняли свою роковую ошибку. Синьор Болио, чувствуя приближение смерти, с трудом прохрипел:

«Беги, девушка, беги изо всех сил к судну, и скажи, чтобы команда поднимала паруса и отправлялась домой. Пускай меня не ожидают, я умираю».

Хайла бросилась было бежать, но услыхала окрик:

«А ты кто будешь?»

Но спрашивали не ее, а Тинополоса. Трудно сказать, как, какими путями пробрался грек сюда, но только он стоял тут же, в саду. Ответить он не успел – раздались невообразимые крики. Ко дворцу прибыли солдаты паши, разогнав запрудивших дорогу к казарме повстанцев. Сам паша во главе своих чернокожих воинов тем временем занял ^сад. Испуганная Хайла, выскользнув через калитку в глубине сада, помчалась, понеслась во весь дух к нам.