Флорентийский волшебник - [37]

А на этот раз речь шла именно о продаже, и не какой-нибудь, а продаже в вечное рабство. И это, замечу, в лучшем случае. А в худшем? Чик – и готово! Какая иная судьба могла ожидать неверных, оскорбивших священное уединение вельможи? К счастью, синьор Балтазар хранил в кармане, у сердца, рекомендацию, которой он заручился у важной особы. Подпись на ней возымела свое действие на пашу. Злоба его уже немного улеглась, но вдруг он хлопнул себя по лбу.

«В таком случае, для чего вам понадобилось явиться сюда? Почему вы высадились именно на этом заброшенном острове, который с высочайшего разрешения светлейшего из падишахов я занимаю, когда мне вздумается, для отдыха?»

Так как уже много недель не наблюдалось на этих водах бури, мой почтенный капитан не мог ответить, что мы выброшены сюда, на островок, волной. Не мог он также очернить команду, сказав, что мы просто заблудились, плохо ориентируясь на море. Таким образом, синьору капитану пришлось рассказать, что мы изменили курс, так как на Этом казавшемся нам необитаемым острове хотели произвести раскопки в надежде найти статуи разных там богинь.-

«Ты снова на моих жен намекаешь, несчастный!» – воскликнул паша, и его негодование вспыхнуло с такой силой, что синьор Балтазар вынужден был, защищая свою жизнь, сказать правду.

«Зарытый клад?! Сокровища византийского императора, говоришь?»

Взгляд Омера-паши загорелся, Похоже было, что его отношение к нам сразу изменилось. Он до того раздобрился, что пригласил капитана Болио сесть перед ним на искусно отшлифованный камень, который, едва капитан на него опустился, зашевелился и пополз в сторону. Приглядевшись к камню, мы поняли: он живой, да и вообще не камень, а панцирь здоровенной черепахи.

Ну, что тебе езде сказать, Нардо? Человек настроения, паша стал вдруг ласков с капитаном Болио, с грехом пополам терпел меня и наших матросов, и только на неудачника Тинополоса настороженно косился, и то лишь потому, что грек то подмигивал, то делал вид, что должен срочно куда-то удалиться.

Паша меж тем успел убрать своих жен с глаз иноверцев. Скрыв нежные лица под густыми вуалями, женщины удалились на берег моря, где их поджидала шлюпка, на которой они должны были отплыть домой на Анафи.

«А теперь – за дело!» – скомандовал паша.

И мы взялись за кирки; ломы, лопаты. Все вместе дружно налегли на скалу под часовней. Результатом первых усилий было то, что на ноги неудачника Тинополоса свалился огромный камень, отчего тот навеки охромел. Но если бы только Это!

Один из чернокожих вдруг дико взвыл и высоко поднял над головой свой трофей: заржавленную металлическую шкатулку. Плотным кольцом окружив счастливца, мы как ошалелые принялись громить фундамент часовни, дробя и выворачивая камни. Каждому было ясно: там, где оказался один сундучок, найдутся и другие. Но в разрыхленной земле больше ничего не было, кроме змеи, которая, извиваясь, выползала из своего разоренного убежища. Ее голову тотчас же размозжили, но напрасно: змея оказалась безобидной медянкой.

«Ох, не миновать нам теперь беды! – процедил один из матросов. – Убивать неядовитую змею – к несчастью».

Мы же стояли и вздыхали, еще бы: ведь нашли-то всего навсего единственную шкатулку. Правда, в ней что-то гремело, когда ею трясли, но пусть там даже полно драгоценных камней – разве это можно назвать сокровищем?

Один из евнухов, видно, бывший вор откуда-нибудь из Багдада или Дамаска – я слыхал, будто, кроме Неаполя, и Эти города славятся искусными жуликами – вмиг открыл заржавленный замок шкатулки. Истину мы, к сожалению, отгадали только наполовину. Верней, мы переоценили содержимое шкатулки, предполагая, что там драгоценные камни. Оказались просто камни. И хоть мы за них заплатили дорогой ценой, они оставались всего лишь камнями. Округлившейся на прибрежном песке, отшлифованной волной проклятой галькой была набита шкатулка. Паша, неистовствуя, выгребал из нее содержимое, которое, как град, тут же обрушилось на наши головы. На счастье, камни стучали только по шапкам да шлемам, никому из нас не причиняя боли – если не считать злополучного доктора Тинополоса. Он давно утерял свой головной убор, а крайне раздосадованному Омеру-паше особенное удовольствие доставляло целиться в плешивую голову ученого. А как скоро понадобилась нам Эта голова! Со дна шкатулки был извлечен на свет божий кусок пожелтевшего пергамента. Мы уставились на вестника прошлого, на котором было написано… Нет, лучше ты сам прочти. Я захватил его с собой, храню как память, как талисман. Талисманом считает его и Хайла.

– Хайла? – переспросил Леонардо.

– Об этом после, – покачал головой Никколо, доставая из внутреннего кармана на груди маленькую пожелтевшую записку. – Посмотри, – и он протянул ее Леонардо.

Перед глазами Леонардо появились почти стертые буквы:

ΜΗ ΖΗΤΕΙ ΤΙ ΕΚΕΙ ΕΥΡΙΣΚΟΙΙ ΕΝΘΑΕΡ ΟΥΔΕΝ

«ΗΣΑΥΡΟΝ ΔΕ ΜΕΓΑΝ ΪΥΔΛΑΒΕ ΤΗΝ ΣΟΦΙΑΝ

– Ты понял? – спросил Никколо.

Леонардо прочел текст по слогам и стал его переводить:

Не ищи напрасно там, где клада нет,

лучшая находка – найденный совет.

– Да-да, слово в слово! Так истолковал нам и Тиноподос, а синьор Балтазар перевел паше на турецкий язык.