Флоренс Адлер плавает вечно - [90]

– Надевай туфли, Гусенок.

– Я с вами, – сказал Джозеф.

Айзек проглотил смешок.

– Ну уж нет.

– Почему дедушке нельзя? – спросила Гусси, разыскивая под кроватью сандалии.

– Потому что дедушка очень занят, – сказал Айзек, поднимая одну сандалию, которую заметил возле прикроватного столика. Он бросил ее на пол к Гусси. – Не так ли, дедушка?

Гусси выползла из-под кровати, триумфально размахивая найденной сандалией.

– Вовсе нет, – сказал Джозеф. – Честно говоря, я бы с удовольствием размял ноги.

Айзек не мог заставить себя встретиться с Джозефом взглядом, поэтому просто развернулся и направился к выходу из квартиры. Он прошел мимо спальни Эстер и Джозефа, затем Анны.

– Если тебе так необходимо послать кого-то приглядывать за нами, пошли Анну.

Айзек окликнул Гусси через плечо и продолжил идти. Из дверей, вниз по лестнице и на тротуар. Гусси отставала всего на несколько шагов.

– Будем ждать Анну? – спросила она, выйдя на улицу. Она нагнулась, чтобы застегнуть сандалии.

Айзек посмотрел через плечо на пекарню и на дверь, что вела к квартире на втором этаже.

– Она догонит.

– Куда мы идем?

– На прогулку.

Айзек уже думал, куда отвести Гусси, какой хотел запомнить ее, каким она должна была запомнить его. Он представлял ее на Набережной, с ветром в волосах, но дальше ничего не мог придумать.

Он взял маленькую потную ладошку Гусси в свою и повел ее по Вирджиния-авеню в сторону океана. Когда они прошли мимо отеля «Айлсворт», их нагнала Анна. Она по наитию держалась поодаль. Айзек задумался, сколько ей рассказал Джозеф.

– Хочешь замороженный заварной крем? – спросил он Гусси, когда они приблизились к Набе-режной.

– Еще десять утра.

– Точно. – Айзек настолько разучился читать настроение дочери, что не мог отличить несогласие от отсутствия интереса. – Может, все равно съедим по одному?

Гусси пожала плечами, и Айзек прошел еще несколько кварталов к «Братьям Кор», где разменял два пятицентовика на пару вафельных рожков, наполненных высокой апельсиново-ванильной завитушкой.

– Ты забыл про Анну, – сказала Гусси, когда он передал ей один из рожков.

– Не думаю, что она голодна, – отозвался он, бросая на Анну короткий взгляд через плечо. Та притворилась увлеченной стойкой с сувенирными открытками возле соседнего магазина.

– Откуда ты знаешь? Эй, Анна…

Айзек ткнул Гусси в руку и сказал:

– А ну, перестань.

Гусси уставилась на ноги, и рожок в ее руке опасно накренился. Он не хотел расстраивать дочь и точно не хотел, чтобы этот его выговор надолго остался с ней. Айзек протянул руку, поправил рожок и коснулся подбородка Гусси.

– Прости, Гусь. – Он крикнул Анне: – Хочешь рожок?

Та отрицательно покачала головой.

– Вот видишь, она не хочет. – Гусси казалась удовлетворенной, и он спросил: – Хочешь, возьмем стул? Присядем ненадолго?

Гусси медленно расправлялась с рожком, следуя за Айзеком по песку и к ряду брезентовых пляжных стульев. Заварной крем быстро таял под жарким солнцем, и каждые несколько шагов ей приходилось останавливаться, чтобы начисто облизать рожок и собственную ладонь. К тому моменту, как она его нагнала, Айзек уже арендовал два стула и поставил их рядом друг с другом.

– Садись, – сказал он, доставая платок. Возможно, стоило подождать, пока она окончательно не расправится с рожком, прежде чем позволять ей вытираться. Если бы он был вежливей с Анной, та могла бы помочь. Он оглянулся. Анна осталась стоять на Набережной, прислонившись к заграждению, так же напряженно и внимательно, как цапля в болотной траве Торофейр.

Сообщить ей как-то мягче невозможно, решил Айзек. Что бы он ни сказал, это разобьет ей сердце.

– Гусенок, я скоро уеду.

Гусси перестала лизать рожок и подняла на него глаза.

– Куда?

– Наверное, во Флориду.

– Во Флориду, – повторила она. Почти вопросом, но не совсем.

– Ты там не была, но там очень красиво. И жарко.

– И как долго тебя не будет?

– Какое-то время.

– Как долго? – повторила она. Айзек уставился на дочь. Она едва могла дождаться первого дня школы, своего дня рожденья или Пасхального парада.

Для семилетней девочки время текло медленно. Недели казались месяцами, месяцы – годами. Могла ли она осознать настоящие годы? Что какое-то их количество, слепленное вместе, превращалось в целую жизнь?

– Возможно, год, или немного дольше. – Затем он добавил: – Вообще, может, очень долго.

– А что с ребеночком?

Что он мог сказать? Что даже не увидит ребенка? Она никогда не поймет.

– Думаю, из тебя выйдет отличная старшая сестра. Ты много помогаешь и невероятно добрая.

Гусси не ответила, не выпрямилась горделиво от комплимента, как делала иногда, когда ее хвалили взрослые. Айзек мог бы засомневаться, услышала ли она его вовсе, не перестань она лизать заварной крем. Она наклонилась вперед на стуле, отодвинув в сторону рожок, и несколько минут они смотрели в тихом ступоре, как тающий десерт стекает по ее руке на песок. Айзек держал платок наготове, но не протягивал ей, пока крем не разлился между ними густой лужицей.

* * *

Когда они вернулись в квартиру, Джозеф попросил Анну присмотреть за Гусси и отвел Айзека на кухню, где разложил несколько аккуратно напечатанных документов.