Фламандские легенды - [6]

— Не время сейчас, здесь так много людей, — отвечали женщины.

И каждая, ласкаясь к своему мужу, на все лады нежно уговаривала его:

— Пойдем домой!

Гуляки-то и сами были не прочь пойти домой, но не смели, стыдясь друг друга.

Женщины догадались в чем дело и завели речь о том, что им пора уходить.

— Вот, вот, — сказал старик, — что я говорил? Они хотят увести нас отсюда.

— Нет, сударь, нет! — кротко возразила Вантье. — Но сами посудите: мы совсем не привыкли к таким крепким напиткам и даже просто — к их запаху. И если нам хочется выйти на свежий воздух, это вовсе, сударь, не значит, что мы бы желали кого-нибудь рассердить или огорчить. Пошли вам, господь, много радости!

И славные женщины ушли, хоть мужчины и старались удержать их силой.

Глава девятая

Из которой видно, что ученый Фома из Клапперибуса понимал, что именно могло заставить гуляку ерзать на лавке.

Когда гуляки остались одни со своими кувшинами и кружками, они в изумлении переглянулись друг с другом.

— Поглядите-ка на этих баб! — сказали они. — Не хватает еще, чтобы мы покорно их слушались. С виду-то они тихони, а на деле хотят, чтобы им подчинялись. А кому природой назначено быть во всем главными? Мужчинам или женщинам? Мужчинам.

— А мы ведь мужчины. Так выпьем же! И всегда будем поступать так, как нам хочется. Нынче мы хотим спать здесь. Так мы и сделаем, ибо такова наша воля.

Так говорили они, прикидываясь, будто и впрямь очень разгневались, но в душе больше всего желали быть у себя дома со своими добрыми женами. Потом долгое время как воды в рот набрали: кто зевал, кто бил об пол подошвой в лад какой-нибудь песенке, и многие ерзали на своих лавках, словно сидели на колючках.

Вдруг один молодой горожанин, новобрачный, вышел из залы, заявив, что врачи ему запретили выпивать в один присест свыше двадцати шести кружек браги, а он их уже выпил.

Услышав это, и другие под разными предлогами разошлись по домам: у кого заболел живот, у кого голова, на кого хандра напала, а кого стал душить кашель.

И гуляки, не чуя под собой ног, побежали к своим женам. Так свершилось то, о чем писал ученый Фома из Клапперибуса в своей толстой книге «De Amore» [4], гл. VI, где говорится, что женщина сильнее, чем дьявол.

Глава десятая

О Железном клыке.

Однако такое дело случилось лишь однажды. На другой день гуляки снова кутили в «Охотничьем роге», и когда женщины пришли за мужьями, их с позором прогнали.

А гуляки пили и пели веселые песни. Не раз и не два к ним заходил ночной караульный с приказом не поднимать такой большой шум после захода солнца. Да, они очень почтительно выслушивали его и становились тише воды, ниже травы, каясь в своей вине; они твердили теа culpa [5], но тем временем с таким радушием подносили караульному чарку, что бедняга, очутившись на улице, отправлялся в дозор, держась за стенки домов и при этом хрипя как фагот. А гуляки не прекращали свои попойки и потом засыпали мертвым сном, о чем непрестанно сокрушались их опечаленные супруги. И так продолжалось месяц и четыре дня.

Но самая большая беда состояла в том, что добрый герцог вел войну с властителем Фландрии, и, хотя мир был давно заключен, в стране еще бесчинствовала шайка бездельников и головорезов, которые никому не давали житья и грабили честных людей.

Главарем упомянутой шайки был свирепый разбойник по имени Железный клык. Его так прозвали за то, что на шлеме у него торчал длинный острый клык — то ли дьявола, то ли слона из преисподней — необыкновенно мудреной выделки. И в бою разбойник, подобно барану, частенько бодал оным клыком врага. Так погибло много храбрых вояк в Брабантском герцогстве. На упомянутом шлеме сидела также злющая птица, она колотила крыльями о железо и, по рассказам, во время сражений издавала жуткий свист.

Железный клык обычно совершал набеги на деревни по ночам: он беспощадно резал бедных сонных жителей, увозил с собой ценные вещи и домашнюю утварь и угонял женщин и девушек, но — только молодых. Старух он не трогал, говоря, что убивать их не стоит труда, поскольку от страху они и сами помрут без его помощи.

Глава одиннадцатая

Из которой видно, как храбро взялись за мужское дело славные женщины Уккле.

Однажды ночью, когда слабо светили редкие звезды и луна на ущербе, в Уккле примчался, запыхавшись от быстрого бега, дядюшка Андре Бредаль.

Он торопясь рассказал, как, присев на минуту за кустом на дороге, ведущей в Париж, увидел проходивший мимо вооруженный отряд, в котором признал шайку Железного клыка, заприметив шлем этого изверга.

Когда разбойники, сделав привал, подкреплялись, он подслушал разговор о том, что они направляются прямо на Уккле, где их ждет богатая добыча и пир горой, но хотят свернуть на боковые тропы и подкрасться незаметно. Дядюшка Бредаль предполагал, что они выйдут на открытое место за церковью в Уккле.

Узнав все это, он побежал по парижской дороге, опередив разбойников на добрых полмили, с намерением предупредить жителей Уккле, дабы они встретили злодеев во всеоружии.

Он постучался в ратушу, надеясь, что ударят в колокол: но никто не отворил двери, ибо сторож, будучи одним из членов братства Толстой морды, крепко спал, как и все прочие храбрецы. Андре Бредаль нашел другое средство и крикнул так громко: «Горим, горим!