Физическая культура и спорт в отражении философских и социологических наук. Социология спорта - [114]

Итак, концепция «научно-исследовательских программ» в отличие от парадигмальной концепции Куна «объясняет процесс развития научного знания исключительно с точки зрения внутренних интеллектуальных критериев, не прибегая к внешним социальным или психологическим аргументам». Однако, как уже отмечалось нами выше, потенциал учета внешних социокультурных факторов и аномалий в концепции Лакатоса имеется. Весь вопрос состоит в том, что при этом включать в понятие науки как самой общей программы. Тогда сквозь призму общей программы можно откорректировать и программы более частные, например, естественнонаучные и социально-гуманитарные.

Лекция 2. Различные аспекты проблемы демаркации. Исследовательские программы

По всей видимости, естественнонаучные и социально-гуманитарные программы должны иметь отличающие их друг от друга особенности. Вопрос в том, насколько эти различия существенны, если указанные программы выступают подпрограммами одной общей, стоящей выше демаркационного раздела, научной и даже еще универсальнее – социокультурной программы.

Ответы здесь могут быть разные. К примеру, по мнению некоторых философов, в современном науковедении уже сформулированы четкие критерии, отделяющие социально-гуманитарное знание от естественнонаучного. Рассмотрим указанную позицию несколько подробнее.

Существует довольно распространенная точка зрения о том, что, в отличие от объективно существующих законов природы, законы общественного развития создаются самим человеком как родовым существом. Да, несомненно, общественные законы выступают равнодействующей многих источников индивидуальной и групповой деятельности, но ведь и о законах природы мы узнаем практически в нашей познавательной деятельности.

Конечно, бытие и познание законов – это не одно и то же. Вопрос в том, как мы познаем законы природы и общества: как вещи в себе или как явления. Как явления, феномены любые законы суть отражения нашей практической деятельности в природном и социальном мире, а не самих по себе этих мировых составляющих. Таким образом, мы скорее познаем не мир, а себя в этом мире, свою практику взаимодействия с ним. Поэтому различия в бытии – существовании природных и социальных законов существенно нивелируются уже на уровне практической деятельности. А если учитывать обилие гипотез, догадок, допущений, идеальных объектов и идеальных экспериментальных конструкций, отсутствующих в реальной жизни, но зато имеющих место в научной деятельности, как у социально-гуманитарных наук, так и у естествознания, то становится очевидным, насколько гносеология снижает, усредняет онтологическое своеобразие природных и социальных законов.

Гносеология заставляет говорить не о качественном, а лишь о количественном различии, о различии в степени объективности. Чистый, «голый» объективизм не проходит ни в одной науке.

Часто утверждается, будто социокультурные закономерности отличаются от природных законов недолговечностью и изменчивостью. Говоря о постоянстве естественных и изменчивости социальных законов, сторонники такого, по своей сути верного, но слишком жесткого противопоставления, снова демонстрируют, насколько традиционно упрощенно рассматривается данный критерий. Нет, сомнений в специфичности социального времени действия социальных законов у нас не возникает. Возникают другие вопросы, а именно:

– насколько наше несовершенное знание адекватно действительному бытию – существованию общественных законов; не принимаем ли мы за законы всего лишь краткосрочные зигзаги, статистические отступления от них; насколько правомерна наша типологизация, идеализация, формализация этих законов?

– в какой степени развитое социальное воздействие способно в перспективе изменить временные характеристики и сам «факт долгосрочности» космическо-природных законов?

По первому вопросу сложности начинаются, как только мы приступаем к обоснованию геометрической модели общественного развития (функционирования). Если это вектор или спираль, или парабола, то представление об изменчивости социальных законов более обосновано. Если это круг (пусть даже очень большой по своему диаметру, и его линия окружности похожа на прямую), то изменчивость получается кажущейся, результирующей не итог, а всего лишь суету и поспешность познавательных выводов.

Говорить о долговечности природных и даже космических законов следует также только в относительном смысле, лишь до тех пор, пока коллективный разум не дорос до способности их существенно трансформировать.

В итоге мы предлагаем следующую формулировку рассматриваемого критерия: законы природы фиксируются как более постоянные и долговечные по сравнению с законами общества на сегодняшний день, с учетом относительности нашего естественного и социального знания, а значит, и возможностей нашего практического влияния.

Считается, далее, что в социально-гуманитарных науках более рельефно представлены личностно-эмоциональные, пристрастные отношения исследователя к изучаемым явлениям, процессам, поэтому социально-гуманитарное знание как-бы труднее понять вне социального контекста его возникновения и развития (труднее, по сравнению с естественнонаучным знанием).