Финансы Великого герцога - [13]
Он смотрел на великого герцога с выражением напряженного интереса. Лицо его высочества было непроницаемо.
— Простите, герр Бинцер. Я понимаю, что вы серьезный делец и что для вас Пунта-Эрмоса может стоить триста тысяч. Но причины, о которых я вам только что рассказал, заставляют меня и сеньора Пакено оценить эту собственность дороже. Если бы мы решились продать ее, то оценили бы ее по меньшей мере — заметьте, по меньшей — не в триста тысяч, а в полмиллиона.
Из груди сеньора Пакено вырвался вздох отчаяния. В мыслях он уже спасся от Семена Марковица и предстоящего краха; Пакено был так счастлив, что едва слушал дона Рамона и только ждал момента, когда тот примет щедрое предложение проклятого немца. Что с того, что они останутся без «последнего прибежища»? Ведь у них есть монастырь в Барселоне — но его высочество заломил невозможную цену и испортил все дело. Полмиллиона — об этом даже смешно говорить! Пакено с укоризной взглянул на своего господина: лицо герцога было неподвижно и непроницаемо, как железная маска; Пакено перевел взгляд на герра Бинцера, чтобы убедиться в справедливости своих мрачных предположений… и вздрогнул от изумления. Лицо немца представляло своеобразный этюд о человеческих страданиях. Его маленькие прищуренные глазки, словно привороженные, глядели на каменное лицо дона Рамона, толстые пальцы мяли скатерть, а уголки губ непрестанно подергивались — то ли от обиды и злобы, то ли от растерянности, то ли от внезапного прилива энергии. В первую минуту можно было подумать, что он вот-вот разразится холодным глумливым смехом; спустя минуту его мысли, по всей видимости, приняли другой оборот. Казалось, он почти готов согласиться, после чего, безусловно, снова впадет в задумчивость и в неприятном изумлении и злобе воззрится на герцога. Сеньор Пакено не верил своим глазам. Бинцер сомневался, он не говорил «нет»!
Внезапно герцог вздернул брови, словно говоря: я так и знал, цена слишком высока для вас! И в то же мгновение лицо герра Бинцера сковала гримаса решимости. Совладав с собой, он произнес с явно наигранным высокомерием:
— Ха, вы крепкий орешек! Полмиллиона не шутка! Думаете обобрать первого честного бизнесмена, который попался вам за долгие годы? Ха-ха, вам повезло, что вы имеете дело с таким добродушным парнем, как я. Ваша цена нелепа, абсурдна, любезный, другой не стал бы раздумывать и минуты. Но, wahrhaftigen Gott,[19] я подумаю… Да! Вы не поверите! Teufel hol mich,[20] я даю вам полмиллиона! Что скажете, а? Нужно же было так влюбиться в ваш остров!
Дальше сеньор Пакено не слушал: задыхаясь, он сполз на стул. Madre de Dios,[21] так времена чудес еще не миновали! Полмиллиона! Можно рассчитаться с Семеном Марковицем, и в казне еще останется двести тысяч наличными. Но в следующее мгновение он подскочил на месте, потому что великий герцог, откинувшись на стуле, расхохотался так, что от вибраций его грузного тела задрожал пол. Герр Бинцер воззрился на него в испуге, будучи совершенно уверен, что перед ним сумасшедший — человек, обезумевший от чрезмерного счастья. Внезапно великий герцог оборвал смех и произнес, обращаясь к щедрому немцу:
— А почему вы сбрили усы и бороду, герр Бинцер?
Герр Бинцер вскочил со стула, его губы побелели от злости:
— Какое вам дело? Tausend Teufel,[22] я спрашиваю, какое вам до этого дело?
— Ну-ну, не волнуйтесь! Я спрашиваю исключительно из интереса к вашей персоне. Вы, бизнесмен, совершили чудовищную глупость, побрившись таким образом. Возможно, вы хотели скрыть свое прошлое — но на самом деле, напротив, слишком многое о себе рассказали! Потому, как выглядят ваши губы, но не потому, что они говорят, я заключаю, что ни полмиллиона, ни целого миллиона недостаточно, чтобы купить Пунта-Эрмоса. Как говорят у вас в Германии, «тут зарыта большая собака». Стоимость Пунта-Эрмоса не определяется ее местоположением, это ясно как божий день. Вы совершенно не похожи на ценителя природы, герр Бинцер, — даже на ценителя природы из Франкфурта. Скажите мне, в чем дело, и тогда, возможно, сделка состоится!
Коротко остриженная голова обозленного немца по-прежнему была красна, как свекла.
— Он бредит! — воскликнул герр Бинцер. — Tausend Teufel, он бредит! Я даю ему сумасшедшую цену и получаю в ответ оскорбления. Будь мы в Германии, я бы вызвал вас на дуэль. В последний раз спрашиваю: согласны вы на мою цену или нет?
Каждое слово немца заставляло сеньора Пакено ерзать на своем стуле так, будто стул был электрическим. Но великий герцог был спокоен и по-прежнему улыбался.
— Позвольте, я помогу вам. Вы не ценитель природы, герр Бинцер, и сами признались, что древности вас не интересуют. Но — как вы говорили? Вы работали в американских шахтах? Что, если во время ваших скромных туристических прогулок вокруг Пунта-Эрмоса вы сделали кое-какое открытие?
Герр Бинцер побледнел, но в последний раз попытался сохранить взятый тон.
— Черт подери! — начал он, но осекся, потому что герцог поднялся с места и окинул его таким взглядом, что герр Бинцер струхнул.
