Финансовый рычаг добра: Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования - [43]
Хотя эти разработки и кажутся многообещающими, но большинство экспертов согласны с Трелстадом в том, что разработка надежного способа измерения социального воздействия остается, по словам одного автора, в лучшем случае «незавершенным проектом»{167}. Более того, показатели нефинансовой эффективности по-прежнему используются инвесторами ограниченно. В 2010 г. Торнли и Дейли в большинстве проанализированных ими годовых отчетов инвесторов выявили «ограниченное количество» сообщений о нефинансовой эффективности инвестиций, причем даже те, кто сообщал о ней, делали это эпизодически{168}. О'Донохью с соавторами отметили такую же нехватку серьезного подхода к отчетности о нефинансовой эффективности среди опрошенной ими группы «преобразующих инвесторов»: только 2 % из них использовали независимую систему измерения эффективности, а остальные, в лучшем случае, системы собственной разработки или же системы, которые применялись компаниями – объектами их инвестиций{169}.
Это вполне объяснимо, учитывая то, насколько сложным, дорогим и субъективным может быть процесс измерения нефинансовой эффективности, но при таком положении дел отрасль вполне способна пойти в неверном направлении. Многие эксперты, внимательно наблюдающие за социально ориентированной деятельностью, используют для измерения степени ее воздействия подход, который я когда-то назвал «А что бы сделал Google?». А Google сфокусировался бы на пользователе и оценил эффективность инвестиций, опросив людей, на благо которых они осуществлялись, т. е. конечных благополучателей{170}. Вместо этого известные эксперты по социально преобразующим инвестициям предлагают, по их определению, «ориентированный на инвестора» подход к разработке системы измерения социального воздействия. Но это делает отрасль уязвимой для ложных заявлений о наличии социального воздействия и подталкивает к уходу от основного направления, поскольку стандартные измерения финансовой эффективности, как правило, перевешивают менее определенные и связанные с издержками нефинансовые. Действительно, уже есть свидетельства такого давления в области социального предпринимательства. Так, в ходе недавнего исследования 25 социальных предприятий в США обнаружились «значительные конфликты» между их миссиями и требованиями акционеров, а два наиболее успешных в финансовом плане предприятия отклонились от миссии сильнее всего, сократив пропагандистскую активность, отсеяв наиболее нуждающихся, а значит, наиболее затратных клиентов и сосредоточившись на деятельности, способной приносить наибольший доход{171}.
По-прежнему «бутиковый бизнес»
Не говоря уже о сложностях, с которыми столкнулось движение за социально преобразующие инвестиции при демонстрации своей добросовестности скептикам, оно не очень-то преуспело и в «продаже» этих идей своей основной аудитории: традиционным институциональным инвесторам, таким как пенсионные и суверенные фонды, страховые компании и крупные корпорации{172}. Конечно, существенного прогресса достичь удалось: по оценкам J.P. Morgan Social Finance и GIIN, в 2012 г. на новые преобразующие инвестиции будет выделено $8 млрд по сравнению с $4,4 млрд в 2011 г. и $2,5 млрд в 2010 г., а прогноз на 2014 г. составляет $9,1 млрд{173}. Что еще важнее, во всевозрастающем глобальном масштабе появляются новые финансовые посредники.
Движение за социально преобразующие инвестиции не очень преуспело в «продаже» идей своей основной аудитории – традиционным институциональным инвесторам.
Однако каким бы впечатляющим ни был этот прогресс, не стоит забывать, что $8 млрд недотягивают даже до всего лишь одной двадцатой от $14 442 млрд, или 1 % активов только американских коммерческих банков; менее одной десятой от $7963 млрд, или 1 % активов американских взаимных фондов, и лишь чуть больше одной десятой от $6080 млрд, или 1 % активов американских пенсионных фондов{174}. И это ведь только рынки капитала США. Выпущенный в сентябре 2013 г. доклад Всемирного экономического форума подтверждает сложившуюся ситуацию и предупреждает, что такое ограниченное проникновение социально преобразующих инвестиций на основные глобальные рынки капитала может привести к тому, что в целом движение за социально преобразующие инвестиции будет восприниматься немногим больше, чем «пиар» или преходящее увлечение{175}.
Как пишет в главе 14 нашего дополнительного тома Мэри Тингертал, поборники финансирования строительства жилья экономкласса и развития местных сообществ, мечтавшие об использовании такого многообещающего инструмента, как обеспеченные активами ценные бумаги, для финансирования регенерации малообеспеченных сообществ, пока вынуждены констатировать, что их мечта «в основном не сбылась»
