Философский постгуманизм - [15]
Почему концепция Джулиана Хаксли была антропоцентрической? Исключительность человека постоянно подчеркивается в упомянутой главе, и в итоге указывается на то, что «ответственность и судьба человека» в том, чтобы «быть агентом всего остального мира» [Ibid.]. Хаксли утверждает: «Словно бы человек был внезапно назначен управляющим директором самой большой фирмы, фирмы эволюции… Более того, он не может от этой работы отказаться» [Ibid., p. 13–14]. Главные – это люди (или, говоря точнее, «мужчины», о которых обычно как раз и шла речь в том языке, в котором еще не использовались гендерно-нейтральные конструкции). Этот аспект будет поставлен под вопрос постгуманизмом, который критически осмысляет понятие антропоцентризма и антропоцентрические привычки и дискурсы, поддерживающие привилегию человека, а потому он может определяться в качестве пост-антропоцентризма. С другой стороны, хотя антропоцентризм и не ставится в должной мере под вопрос современным трансгуманизмом, в предложении Хаксли есть определенный момент, который, возможно, дистанцирует его от идей современного трансгуманизма. Так, он утверждал: «нам нужно найти название для этой новой веры. Возможно, подойдет название трансгуманизма; который говорит о человеке, который, оставаясь человеком [курсив мой. – Ф. Ф.], превосходит самого себя, осуществляя новые возможности своей человеческой природы» [Huxley, 1957, p. 17]. Одно из главных положений современного трансгуманизма состоит в том, что человечество должно пережить исторический перелом, который позволит людям перейти к следующему этапу эволюционного развития. Хаксли разделял это представление («человеческий вид окажется на пороге бытия нового типа» [Ibid.], однако, с его точки зрения, «человек останется человеком», тогда как, с точки зрения современных трансгуманистов, некоторые люди превратятся в иные виды благодаря развитию различных технологий[39]. Давайте разберемся с этим, для чего рассмотрим современный трансгуманистический сценарий.
Глава 5
Современный трансгуманизм(ы)
ПОРА задаться вопросом: что такое трансгуманизм? Первым делом важно пояснить то, что трансгуманизм нельзя считать гомогенным движением, поскольку он сформирован множеством различных школ мысли, и именно поэтому мы можем говорить о трансгуманизме во множественном числе. Сегодня рядом друг с другом существуют такие разные движения, как либертарианский трансгуманизм, демократический трансгуманизм, экстропианство и сингуляритарианизм. Что общего у всех этих движений? Они разделяют общую цель – усовершенствование человека, и именно поэтому основная сетевая платформа, на которой обсуждаются идеи трансгуманизма, называется H+, где «H» означает «Humanity», «человечество», а «плюс» указывает на усовершенствование. Как можно достичь усовершенствования человека? Согласно трансгуманизму, главные факторы, позволяющие переформулировать определение человека и в то же время привести к усовершенствованию его способностей, – это наука и технология (в их актуальном, но также воображаемом состоянии). Наука и технология представляют основной предмет интереса всех этих версий трансгуманизма. Например, либертарианский трансгуманизм отстаивает свободный рынок, в котором видит наилучший гарант права на усовершенствование человека (см., в частности: [Bailey, 2005]). Один из его представителей, Золтан Иштван, выдвигался на выборах 2016 года на пост президента США, чтобы публика могла лучше познакомиться с трансгуманистическими политическими вопросами[40]. Демократический трансгуманизм требует равного доступа к технологическим способам усовершенствования, которые в противном случае могут оказаться достоянием лишь определенных социально-политических классов, будучи связанными с экономической властью, а потому выражать определенную расовую и сексуальную политику [Hughes, 2004]. Джеймс Хьюз, один из ведущих представителей этого направления трансгуманизма, утверждает: «Мы критикуем то, что социальное неравенство во власти, основанное на гендере, расе, классе, религии и т. д., искажает демократический процесс… Но, будучи трансгуманистами, мы также считаем, что демократическим обществам надо адаптироваться к новым технологиям» [Hughes, 2009][41]. Демократические трансгуманисты подчеркивают также необходимость найти практические решения для социальных проблем и полностью поддерживают технологические достижения, в частности, всеобщий базовый доход, понимаемый ими в качестве необходимого ответа на технологическую безработицу [Lagrandeur, Hughes, 2017].
Что такое экстропианство? Если либертарианский и демократический трансгуманизм проще всего определить их социальными, политическими и экономическими программами, экстропианство, еще одно направление в рамках трансгуманизма, можно считать, скорее, философией, связанной с индивидуумом и его само-трансформацией. По словам Макса Мора, одного из главных теоретиков трансгуманизма и основателя экстропианства, его можно считать «первой полноценной трансгуманистической философией» [More, 2013, p. 5]; вот почему, хотя Институт экстропии закрылся в 2006 году, подобный подход все еще сохраняет значение. Его основные принципы можно представить так: постоянный прогресс, само-трансформация, практический оптимизм, разумная технология, открытое общество (информация и демократия), самоуправление, рациональное мышление [More, 2003]. Привилегия, некритически отданная таким понятиям, как рациональность, прогресс и оптимизм, не покажется чем-то неожиданным, если учесть то, что трансгуманизм не признает в полной мере философский вклад постмодерна, а свою генеалогию связывает с наукой и технологией, которые сами в философском плане коренятся в Просвещении. Соответственно, он не отказывается от рационального гуманизма. Это важный аспект, на который надо обратить особое внимание.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
Книга Ирины Глущенко представляет собой культурологическое расследование. Автор приглашает читателя проверить наличие параллельных мотивов в трех произведениях, на первый взгляд не подлежащих сравнению: «Судьба барабанщика» Аркадия Гайдара (1938), «Дар» Владимира Набокова (1937) и «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова (1938). Выявление скрытой общности в книгах красного командира Гражданской войны, аристократа-эмигранта и бывшего врача в белогвардейской армии позволяет уловить дух времени конца 1930-х годов.
Рынок искусства – одна из тех сфер художественной жизни, которые вызывают больше всего споров как у людей, непосредственно в нее вовлеченных, так и у тех, кто наблюдает за происходящим со стороны. Эта книга рассказывает об изменениях, произошедших с западным арт-рынком с начала 2000‑х годов, о его устройстве и противоречиях, основных теоретических подходах к его анализу. Арт-рынок здесь понимается не столько как механизм купли-продажи произведений искусства, но как пространство, где сталкиваются экономика, философия, искусство, социология.
Книга посвящена конструированию новой модели реальности, в основе которой лежит понятие нарративной онтологии. Это понятие подразумевает, что представления об истинном и ложном не играют основополагающей роли в жизни человека.Простые высказывания в пропозициональной логике могут быть истинными и ложными. Но содержание пропозициональной установки (например, «Я говорю, что…», «Я полагаю, что…» и т. д.), в соответствии с правилом Г. Фреге, не имеет истинностного значения. Таким образом, во фразе «Я говорю, что идет дождь» истинностным значением будет обладать только часть «Я говорю…».Отсюда первый закон нарративной онтологии: мы можем быть уверены только в том факте, что мы что-то говорим.
Взаимоотношения человека и природы не так давно стали темой исследований профессиональных историков. Для современного специалиста экологическая история (environmental history) ассоциируется прежде всего с американской наукой. Тем интереснее представить читателю книгу «Природа и власть» Йоахима Радкау, профессора Билефельдского университета, впервые изданную на немецком языке в 2000 г. Это первая попытка немецкоговорящего автора интерпретировать всемирную историю окружающей среды. Й. Радкау в своей книге путешествует по самым разным эпохам и ландшафтам – от «водных республик» Венеции и Голландии до рисоводческих террас Китая и Бали, встречается с самыми разными фигурами – от первобытных охотников до современных специалистов по помощи странам третьего мира.