Философия. Книга 1. Философское ориентирование в мире - [167]

Но творческая способность, как бы поразительна ни оставалась она для нас в своей бессодержательной игре, получает истину только там, где служит экзистенции, которая, рождая свое произведение, развертывается в полноту и сама. Правда, есть такая художественная гениальность, в которой экзистенция почти нечувствительна для нас. Это Бонапарты искусства, которые, подобно Рубенсу или Р. Вагнеру, одним переворотом изменяют ландкарту в своей области искусства. Их сущность - неслыханный и даже обескураживающий жест. Они творят совершенные произведения, однако в окончательности не обращаются к нам. Такое впечатление, будто то, что движет ими - в конце концов, просто избыток витальных сил, эротизм, мир в сублимированных формах. Чтобы в творчестве являть в насущной действительности язык трансценденции, недостаточно быть экзистенцией, и недостаточно быть гением. Как в личности художника то и другое в неповторимо уникальном виде служат опорой друг другу, - в этом заключается тайна его истока.

Художник и философ желают некоторого целого. Но в то время как для философа недостижимое единое целое служит целью и сознательностью в его всегда незавершенном пути, художник в каждом произведении завершает некоторое целое. Лишь бессознательно предстает ему в целокупности жизни, охватывающей все произведения, некоторое объемлющее целое. Есть поэтому свой смысл в том, что философ рождает лишь одно-единственное произведение, все же остальное - лишь как приготовление или интерпретации, а это одно - как произведение, представляющееся ему целым как системой, и однако никогда не достигающее готовой завершенности. И есть смысл в том, что для художника завершенная цельность отдельного произведения продолжается в ряде произведений, которые, как последствие, в свою очередь не образуют завершенного целого, но становятся, как и философия, грандиозным фрагментом. Произведения художника в его глазах обретают формы, как его дети, которых он оставляет, такими, каковы они есть, чтобы идти дальше. Философу пришлось бы попытаться достичь одним-единственным неповторимым броском того, что в этом виде никогда бы и не сделалось целью художника. Но художник достигает своей цели каждый раз, философ же - никогда не достигает.

Поскольку художник, как экзистенция, больше создаваемого им произведения искусства, отделение созданного произведения от его экзистенциальной основы хотя и превращается в радость творчества (Lust des Schaffens), но становится также болью оттого, что в самом совершении он все-таки всегда недоволен. Совершенство выпущенного в мир произведения становится для его творца истоком экзистенциального беспокойства, в котором только и может продолжаться процесс творчества.

4. Философия и искусство в произведении.

- Философия в форме произведения не есть действительное философствование, в котором мыслимое таким образом есть только функция. Как философское мыслительное произведение (philosophische Gedankenwerk) имеет свои корни в философствовании, как мыслящей жизни, так в нем же заключается и его критерий.

Если поэтому философия как произведение имеет тенденцию отрываться от этого основания, чтобы существовать как наличное объективное целое, то это произведение получает черты родства с произведением искусства. Как и произведение искусства, философское учение закругленно замыкается в некий мир в конкретности отдельной, наглядно предстоящей нашим глазам формации, видении его творца, трудившегося над этим целым, как над произведением искусства. Наконец, оно противостояло ему как некое иное. У него возник план, он делал наброски, бросал одно, исполнял другое, части целого взаимно согласовывались одна с другой. В частностях он живо видел целое. Не только в исполнении, но и в самом строе мыслей, который в принципе мог бы проявиться в различных изложениях и будучи выражен теми или иными словами, есть нечто подобное произведению искусства. Философия настаивает, далее, на положительности и ясности, родственной созерцанию; напротив, решительность артикуляции в творении художника подобна своего рода языку категорий. Мышление философа может иметь наружность инстинктивного художественного выражения; поэтому философские учения переживались также воспринимающими их как своего рода произведения искусства, богатое многообразие которых мы можем найти в истории философии, как в музее.

Однако совершенное отвлечение философии и полная самостоятельность существования ее произведения означали бы в то же время смерть философии. А потому философствование в его произведении отличает себя от произведения искусства, чтобы спасти от погибели свою сущность. Философствование не может быть исполнено без остатка в своем произведении, произведение же искусства достигает осуществления как совершенное. Философская мысль до самого конца остается вопросом, как объективно ставшая, эта мысль есть лишь возможность; она обращается к тому, кто ее слышит, не для того, чтобы быть только воспринятой им, но для того, чтобы получить воплощение. В философском произведении человек не отдыхает, предаваясь представшему в настоящем бытию, но с этим произведением он осознает это бытие, которое в философствовании просветляется для него, но которое не дается ему, как в созерцании произведения искусства, из пределов которого погруженность в исполняющее жизнью мгновение уже не хочет выходить (Im philosophischen Werk ruht der Mensch nicht aus, hingegeben an die Gegenwart des Seins, sondern mit ihm wird er dieses Seins inne, das ihm durch Philosophieren erhellt, das ihm aber nicht gegeben wird wie im Anschauen des Kunstwerks, über das ein Versenktsein im erfüllenden Augenblick nicht mehr hinaus will). Мысль в самой сущности своей заключает беспокойство движения вперед, как созерцание - покой углубления.