Филонов - [24]
Филонов подошёл и наблюдал за этими людьми, они не разговаривали друг с другом, только было слышно шипение и треск дров, искры взлетали вверх огненной бородой, мотаясь по ветру, некоторые летели очень высоко и тогда казалось, что на мгновение на звёздном небе вспыхивают новые светила… но искры света и тепла, рождённые земным костром, были эфемерны и мгновенны.
Из людей у костра никто не следил за ними, они сосредоточенно уставили свои глаза на пламя; Филонов заметил, что люди всё время менялись местами: успевшие отогреться пропускали к костру второй ряд, становясь сами в третий.
Филонов вспомнил, что каждый понедельник ночью у Тучкова моста люди так проводят (коротают) ночь; по понедельникам ночлежный приют, помещающийся на барже у Петровского парка, бывает закрыт «для отдыха администрации».
Филонов думал:
– Здесь люди целую ночь проводят на морозе, и никто в газетах не крикнет об этом; что же удивляться, если не пишут о моих картинах, отчаяние живое и нарисованное, а какое можно измыслить, создать более кошмарное, чем этот город, где рядом богачи сминают благоуханные шелка своих просторных спален, одной из которых, – только одной! – было бы достаточно, чтобы <там поместились> эти бедняки, пусть вповалку, на паркете, на коврах, сидя в мягких креслах, но не у этого ужасного ноче-зимнего костра, когда закрыт «для отдыха администрации» ночлежный дом у Тучкова моста.
………….
Филонов шагал по Первой линии, и все воспоминания ушедшего дня были живы и не увядали…
Жизнь устроить так несложно, только надо одним отказаться в пользу других…
У тебя десять комнат, отдай девять своим ближним. Ты кушаешь двадцать блюд в день, оставь себе пять, а пятнадцать подели; едешь в четырёх местном автомобиле – один, три места пустых; видишь, вон… торопится бедный студент, он идёт на грошовый урок – подвези его… Любезность, вынесенная из салонов на улицу, она сделала бы многое… Люди должны понять несправедливость случая, сделавшего одних от рождения купающимися во всех благах жизни, а других, более многочисленных, греющимися в морозную стужу у ночных костров…
Глава XIV
Филонов спал и во сне своём шёл по узкому коридору барского дома, столь ветхого, что каждая доска (половица), двери, стены, казалось, уже обратились в пыль; дом расширялся, стал дворцом: Филонов увидел себя, выйдя из обширной залы, в крохотной спаленке, затянутой цветом, мягким, вылинявшим, персика; перины под балдахином на кровати были смяты, пола кисейной занавеси отодвинута, на сероватой пыли, которой был запудрен ковёр, отчётливо виднелись следы туфель, стоявших здесь: кто-то, долго спавший, ушёл вдоль узких ароматных уютов неги, тянувшихся сбоку обширной залы, в тёмные окна которой смотрели невыразимо печальные звёзды и где в тихое стекло слышалось касание призрачного крыла…
Филонов осознал себя сидящим у маленького рабочего столика; красное дерево, инкрустации перламутра, лежавшие прихотливым узором вперемежку с бронзовыми украшениями, портрет – миниатюра – в голубенькой рамочке… всё было покрыто пудрой древней пыли…
Перемелются все человеческие страсти, страдания, роскошь и лишения в тонкую муку под беспощадными жерновами времени…
Один из ящиков стола был отодвинут, и Филонов рассматривал пачку пожелтевших листов, от которых шёл изысканный вздох аромата, превратившегося в привидение, призрак духов, когда-то существовавших реально, а теперь живущий далёким отзвуком воспоминания.
Филонов держал в руках полуистлевшие листки; одни из них были письмами от управляющего, когда-то бывшие дела, какие-то отчёты о денежных суммах, и здесь же связка, где в строках сквозила нежность, рождённая чувством…
– Ма шери Алис! Мы давно не видались, а между тем моё сердце разрывается при мысли, что быть может ты никогда… принадлежать мне; когда я пишу эти строки… в камине ярко пылает огонь; ты знаешь угловую комнату охотничьего замка, где ель своей косматой лапой царапает переплёт окна; здесь, Алис, мы сидели, прижавшись друг <к> другу; ты следила <за> огнём, где в потухающих углях бегала саламандра…
В моей руке до сих пор живо прикосновение твоих тоненьких, беленьких пальчиков, я не могу, несравненная Алис – к великому горю – писать всё…
Злой демон, о котором ты рассказывала, тяготеет надо мной… жди моих вестей…
Филонов не мог рассмотреть подписи, рука показалась ему знакомой, да и весь этот блёклый оттиск чувств мнился ему отражением, будто бы в сумеречном зеркале, брошенным проходившим отдалённым взглядом. Из выдвинутого ящика смотрели на него пожелтевшие, опавшие листочки любовного цветка, и сердце Филонова сжималось тоскливым чувством грусти…
Здесь только смерть и тление; мне живому свойственны живые чувства…
Филонов опять шёл по узкому коридору, и сознание шепнуло ему, что за какой-то дверью, только надо её найти, прислушаться, внезапно открыть… чувствовать… слышать и видеть…
Стены, потолок и даже пол – всё было хрупкое, затканное или сотканное из пыльной паутины прошлого…
Филонов помнил свою способность вылететь в открытое окно и запутаться в вершинах звёздных дерев… но на сей раз он только облетел залу; держась стен, дабы не зацепить каблуками люстру, повисавшую в белом чехле; он понимал: хрустальные шорохи будут не задержаны сонмом запертых дверей…
Бурлюк Д. Д. Галдящие «бенуа» и Новое Русское Национальное Искусство (Разговор г. Бурлюка, г. Бенуа и г. Репина об искусстве);Н. Д. Б. О пародии и о подражании.http://ruslit.traumlibrary.net.
Впервые в таком объеме (593 текста) воспроизводятся произведения, опубликованные при жизни (в период с 1910-го по 1932 г.) одного из основателей футуристического движения в России Д. Бурлюка. В книгу также включены все стихотворные произведения его брата Н. Бурлюка, опубликованные в футуристических альманахах с 1910-го по 1915 год. Без творчества этих поэтов невозможно правильно понять историю русского авангарда и в целом русской поэзии XX века.http://ruslit.traumlibrary.net.
«Апофеоз Октября»: поэма со введением моментов театрализации и инсценировок.Статья «Красный Октябрь и предчуствия его в русской поэзии».Рисунки для книги исполнены Давидом Бурлюком.http://ruslit.traumlibrary.net.
Великий кроткий большевик (Поэма на 100 летие со дня рождения Льва Николаевича Толстого).Максим Горький (Поэма на 60 летие его жизни).Книга украшена 2-мя рисунками автора.http://ruslit.traumlibrary.net.
Текст воспроизводится по беловой рукописи «М. Н. Бурлюк. Наше путешествие в Европу — по следам Ван Гога», хранящейся в НИОР РГБ (Ф. 372. К. 4. Ед. хр. 11. Л. 1−126). Сохраняется авторское разделение текста на главы, которые обозначены как «письма книги». Они чередуются с письмами, полученными Бурлюками во время путешествия по югу Франции. Поздние приписки Н. Д. Бурлюка опущены. Текст приведён в соответствие с нормами современного правописания, при этом полностью сохранён авторский стиль, пропущенные слова и части слов восстановлены в квадратных скобках.
Впервые публикуются мемуары «отца российского футуризма», поэта и художника Давида Бурлюка. Читатель найдет в книге достоверный и занимательный материал о жизни русского художественного авангарда. Крупным планом выписаны фигуры В. Хлебникова, В. Маяковского, И. Северянина, В. Каменского, Ф. Сологуба, И. Репина, М. Горького. Также впервые печатаются письма Д. Бурлюка Э. Голлербаху; стихи поэта, присланные им самим из Нью-Йорка для публикации на родине; воспоминания жены Д. Бурлюка – М. Н. Бурлюк. В приложении публикуются частью неизвестные, частью воспроизводившиеся в репринтных изданиях тексты Велимира Хлебникова.https://ruslit.traumlibrary.net.
Для 14-летней Марины, растущей без матери, ее друзья — это часть семьи, часть жизни. Без них и праздник не в радость, а с ними — и любые неприятности не так уж неприятны, а больше похожи на приключения. Они неразлучны, и в школе, и после уроков. И вот у Марины появляется новый знакомый — или это первая любовь? Но компания его решительно отвергает: лучшая подруга ревнует, мальчишки обижаются — как же быть? И что скажет папа?
Без аннотации В историческом романе Васко Пратолини (1913–1991) «Метелло» показано развитие и становление сознания итальянского рабочего класса. В центре романа — молодой рабочий паренек Метелло Салани. Рассказ о годах его юности и составляет сюжетную основу книги. Характер формируется в трудной борьбе, и юноша проявляет качества, позволившие ему стать рабочим вожаком, — природный ум, великодушие, сознание целей, во имя которых он борется. Образ Метелло символичен — он олицетворяет формирование самосознания итальянских рабочих в начале XX века.
В романе передаётся «магия» родного писателю Прекмурья с его прекрасной и могучей природой, древними преданиями и силами, не доступными пониманию современного человека, мучающегося от собственной неудовлетворенности и отсутствия прочных ориентиров.
Книга воспоминаний геолога Л. Г. Прожогина рассказывает о полной романтики и приключений работе геологов-поисковиков в сибирской тайге.
Впервые на русском – последний роман всемирно знаменитого «исследователя психологии души, певца человеческого отчуждения» («Вечерняя Москва»), «высшее достижение всей жизни и творчества японского мастера» («Бостон глоуб»). Однажды утром рассказчик обнаруживает, что его ноги покрылись ростками дайкона (японский белый редис). Доктор посылает его лечиться на курорт Долина ада, славящийся горячими серными источниками, и наш герой отправляется в путь на самобеглой больничной койке, словно выкатившейся с конверта пинк-флойдовского альбома «A Momentary Lapse of Reason»…
Без аннотации.В романе «Они были не одни» разоблачается антинародная политика помещиков в 30-е гг., показано пробуждение революционного сознания албанского крестьянства под влиянием коммунистической партии. В этом произведении заметно влияние Л. Н. Толстого, М. Горького.
Юрий Николаевич Марр (1893–1935), сын академика Н.Я. Марра, при жизни был известен лишь как специалист-востоковед, занимавшийся персидским языком и литературой. В 1970–1990-е годы появились первые публикации его художественных текстов, значительная часть которых относится к футуристическому и постфутуристическому направлениям в литературе, имеет очевидную близость как к творениям заумной школы и Обэриу, так и к традициям русской сатирической и лубочной поэзии. В этом издании собран основной массив его литературных сочинений (стихи, проза, пьесы), большинство из них воспроизводится впервые.
Первое в России отдельное издание стихов, поэм, пьес и прозы одного из основателей литературного объединения ОБЭРИУ, соавтора А. Введенского и Д. Хармса Игоря Владимировича Бахтерева (1908-1996). Тексты охватываются периодом с 1925 по 1991 год и, хотя их значительная часть была написана после распада группы и ареста автора (1931), они продолжают и развивают ее творческие установки.
Книга впервые представляет основной корпус работ французского авангардного художника, философа и политического активиста, посвященных кинематографу. В нее входят статьи и заметки Дебора о кино, а также сценарии всех его фильмов, в большинстве представляющие собой самостоятельные философско-политические трактаты. Издание содержит обширные научные комментарии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Заумно-клерикальный и философско-атеистический роман Хуго Балля (1886-1927), одно из самых замечательных и ярких произведений немецко-швейцарского авангарда. Его можно было бы назвать «апофеозом дадаизма».