Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - [63]

, которым я пользуюсь, имеет тенденцию позволять мне «видеть» все в целом. Со всей очевидностью, этому методу есть определенное историческое подтверждение; Моцарт, если говорить об отдельном мастере, оперировал этим методом. Проблема для него заключалась попросту в том, чтобы его применить. Если бы он прожил дольше, он так бы и поступал, если нет, то нет. […] Основная идея должна быть выражена в первой же краткой записи; она никогда не меняется – она только выявляется по стадиям и по уровням. Если бы я верил в то, что та самая первая запись несет в себе весь замысел, то я был бы поэтом, а не романистом; я считаю, что мне необходимо 60 000 слов, чтобы выразить свою оригинальную идею во всей ее абсолютной полноте.

Интенсивные писательские усилия имели свою физическую цену. Через несколько недель после того, как родилась Лора, Фил лег в больницу из-за болей в груди (отзвук Чарли Хьюма). Он оставался бодрым: «Либо я собираюсь умирать, либо – иметь ребенка», – говорил он Энн. Диагностировали пилороспазм[129]; доктор сказал Филу, чтобы тот сократил употребление кофе и больше размышлял. Всплывала ли тема «Семоксидрина»? К тому времени он был мощным «топливом» для писательства.

Для Фила одной из величайших радостей его новой «красивой жизни» стали спортивные машины. Они купили подержанный «Пежо», затем обменяли его на белый «Ягуар Марк VII» 1953 года с приборной доской из красного дерева, с салоном, обшитым серой кожей, и с люком в крыше. Фил носился на нем со скоростью до 96 миль в час по автостраде. Но он сломался, а осенью люк стал протекать во время дождей, и на голубом коврике выросли грибы. Когда Фил отказался помочь строить гараж, Энн сменила «Ягуар» на новый «Вольво». Фил был в ярости.

Мелкие ссоры, вроде этой, становились все чаще. Иногда эти препирательства походили на состязания, дабы установить, кто в доме хозяин. Но все чаще эти сражения накалялись. Выросший под крылышком у Дороти, Фил никогда не участвовал в громких спорах, и жизнь с Клео была вполне мирной. Крики и оскорбления были чем-то новеньким для Фила, и поначалу ему это даже нравилось: «Мы совсем как средиземноморская семья, где каждый размахивает руками и вопит». Затем в один прекрасный день Энн «повысила ставки» и перебила половину посуды в их доме. Раскаявшись, она предложила совершить примирительную семейную поездку в Диснейленд.

Фил Дик в Диснейленде… Он был в восторге от «симулякра» Авраама Линкольна, как он назвал эту фигуру в романе «Мы вас построим», написанном в 1961–1962 годах и сочетающим НФ с элементами «мейнстрима». Поездка оказалась благодатной для семьи. Началась новая эра мира. Они купили спинет[130], на котором Фил играл классические пьесы. У него стали возникать случаи переживания «внетелесного опыта» (как это было ранее в Беркли): то он видел сам себя в гостиной, то на собственной кровати. Он также видел призрак пожилого итальянца, который раньше, как Фил подозревал, жил на месте их прекрасного дома.

Осенью 1960 года Энн снова забеременела. Отдавая себе отчет, что пятого ребенка они не потянут, Энн сказала Филу, что хочет сделать аборт. В интервью она вспоминает:

Я чувствовала, что это единственный выход из положения. Доктор подумал, что Филу от этого будет плохо, – возможно, сам Фил сказал доктору, что он не хочет, чтобы я делала аборт, – но я настаивала, потому что сама хотела этого. Вероятнее всего, это чрезвычайно его расстраивало, думаю я, оглядываясь назад и понимая, что роман «Мы вас построим» основан на этом опыте с особым взглядом на женщину [Прис Фраунциммер, «шизоидная личность»]. Демоническую, правда?

Мы не смогли бы справляться, как раньше, с пятью детьми. Он, я думаю, знал, что в финансовом отношении ему трудно было бы нести ответственность как отцу за такую многочисленную семью из среднего класса. Таково было мое внутреннее чутье.

Фил определенно мог отстаивать свою точку зрения, если речь касалась интеллектуальной теории, – он мог быть непреклонным, даже когда неправ, и он вовсе не был «тряпкой». Наконец, он подумал и решил, что так будет лучше; он сказал: «Я согласен», – после чего мы отправились в Сиэтл, зашли в тот милый ресторан – все это есть в «Мы вас построим» – в романе Прис убивает маленького робота своим высоким каблуком.

Я думаю, что аборт возвратил Фила к ужасным обстоятельствам его рождения и смерти его сестры [Джейн]. Одна из моих дочерей говорит: «Он так упрямо выступал против абортов, когда не воспитывал собственных детей».

Как подчеркивает Энн, «Мы вас построим», написанный на следующий год после аборта, включает в себя обнаженный психологический отчет о прочной любви Фила – и ядовитой ненависти – к его жене. Главный герой романа, Луис Розен, подвергается психиатрическому лечению, включающему галлюциногены, которые вызывают состояние фуги[131]. Впадая в эти состояния, Луис переживает множественные фантазии и живет вместе с Прис. Наконец, в одном из этих состояний они заводят совместного ребенка, и Луис – в экстазе: «Я сидел напротив них, испытывая полное блаженство, как будто все мое напряжение, все мои тревоги и печали наконец-то оставили меня». Но в состоянии нормального сознания Луис понимает, что Прис – «одновременно сама жизнь – и анти-жизнь, мертвый, жестокий, пронзительный и раздирающий дух самого существования».