Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - [38]

ПУ: Там и быть не может.

ФКД: Поэтому я становился ужасно перепуганным и растревоженным, сам не зная почему. Я бы навсегда испоганил себе жизнь. […] К счастью, я прислушивался к своему подсознанию, поскольку оно было слишком сильным, чтобы его отвергать. Оно вызволило меня из замкнутых сфер, где я был отрезан от широкого и истинного мира, и привело меня в реальный мир. Оно привело меня к работе, к женитьбе и к писательской деятельности, к более существенной жизни. […] Видите – я все еще защищаюсь? Именно потому, что я не окончил колледж.

В то время защищенность Фила еще не проявилась. Никто из друзей не вспоминает никакой апологетики по поводу ухода из университета, а они представляли собой академическое сообщество. Внешнему спокойствию Фила отчасти способствовало уважение к его умственным способностям, которые проявлялись даже в самых эрудированных кругах.

Его главные пробы пера в конце сороковых годов – фрагмент романа The Earthshaker (приблизительно 1947–1948) и законченный «Время собираться» (примерно 1949–1950) – свидетельствуют об остром и страстном воздействии, которое оказало на Фила открытие секса. Сохранились лишь фрагменты первых двух глав The Earthshaker; он не завершил его, но наброски и заметки дают некоторое представление об общем замысле Фила. В этих заметках даются ссылки на гностицизм, каббалу и мировое древо Иггдрасиль помимо прочих эзотерических тем. Главные персонажи взяты из юнгианских архетипов: странник, чудесное дитя, выживший из ума мудрый старик, земная женщина, змея. Стиль прозы здесь откровенно реалистичный. Что же касается секса, то он (как утверждают заметки) «акт безрассудства, безличности, бесчеловечности, небытия». Когда женщина вовлекает мужчину в сексуальные отношения, а после этого рожает, ее «власть над мужчиной становится полной». Из глубин материнской ненависти и подросткового отчаяния на сексуальной почве Фил замышлял самый пугающий роман. Неудивительно, что он не смог заставить себя закончить его.

Действие романа «Время собираться», который остается неопубликованным (но, возможно, найдет своего издателя в ближайшем будущем)[75], происходит в маоистском Китае в 1949 году. Три сотрудника американской корпоративной организации, которая была национализирована, ждут китайские войска, которые должны будут взять контроль над территорией. Здесь есть едва намеченная политическая тема (приложенная в качестве окончания), где атеистические китайцы в их рвении сравниваются с ранними христианами, в то время как Америка приравнена к императорскому Риму. Но в романе преимущественно исследуются через ретроспекции состояния душ тех троих сотрудников – Верна, Карла и Барбары, – у которых возникает бурный menage a trois[76] в течение их изолированного ожидания. Верн – откровенный циник, который несколько лет назад лишил Барбару девственности (что в романе подчеркнуто особо) и оставляет ее ожесточенной. Она пытается превозмочь эту обиду, снова вступив с Верном в любовную связь. Выходит ошибка. Ее мысли обращаются к молодому Карлу, которого она соблазняет (повторяя свое соблазнение Верном). Карл испытывает духовный шок, впервые увидев ее тело, когда она купалась в пруду на «райской» территории компании:

Он утратил все свои заветные образы и иллюзии, но теперь он понял нечто, ускользавшее от него раньше. Тела – его тело, ее тело – были почти одинаковыми. Все они были частью одного и того же мира. И не было ничего вне этого мира, никакого великого царства призрачной души, никакой области возвышенного. Было только это – то, что он видел своими глазами, […] все мечты и фантазии, которые он так долго лелеял, внезапно утратили свое существование. Исчезли тихо, как мыльный пузырь.

Распутная холостяцкая жизнь, с которой Ласби познакомил Фила и от которой он хотел убежать, женившись на Жанетт Марлен, не привлекала его. С того момента, как он покинул материнский дом, он стал искать свой собственный дом. Семейная фантазия о том, как он будет подавать Бетти Джо апельсиновый сок, в то время как она пишет, была перемещением (как отмечает Бетти Джо) его собственного страха перед вхождением в писательскую жизнь без спутника, к которому можно обратиться, когда его дневные фантазии будут исчерпаны.

Филу нужна была жена. Он также нуждался в руководстве со стороны редактора, симпатизирующего научно-фантастическим сюжетам, умных и изящно написанных в духе «мейнстрима».

И добрый иногда Космос, видя состояние этого юного писателя и, возможно, ощущая внутри него грядущие произведения, в которых Он будет возвеличен, немедленно обеспечил его и тем и другим.

Глава 4 1950–1958

Это было словно жизнь la bohemme[77], великолепная, экстремально романтичная. Были ли мы бедными? У нас был дом, но о наличии денег говорить не стоит… У нас был раз в неделю «Линдоновский соус» с куриными потрохами по десять центов банка. Как мы любили его! С жареной или вареной картошкой.

Клео Мини

Читая рассказы, включенные в этот том, следует держать в уме, что большая их часть была написана тогда, когда в глазах всей Америки на НФ принято было смотреть свысока, как будто бы ее вообще не существовало. Они вовсе не были забавными – насмешки над писателями-фантастами. Это делало наши жизни несчастными. Даже в Беркли – или особенно в Беркли – люди, бывало, спрашивали: «Неужели вы пишете нечто серьезное?» Мы не зарабатывали денег; немногие издатели публиковали фантастику (единственным регулярно публикующим издательством было Ace Books); обращение с нами было воистину жестоким.