Филарет Московский - [55]

Конечно, могут возразить, что главным выразителем этих чудовищных идей был только Пестель, остальные декабристы склонялись к более мягким переустройствам. Но Павел Иванович Пестель недаром считался русским Наполеоном, и вполне возможно, что в случае победы восстания он бы подмял под себя всех остальных…

Декабристы якобы страдали за крестьян, за народ. Но один из исследователей Оксана Киянская справедливо замечает: «Если бы главной целью декабристов действительно было крестьянское освобождение, то для этого им было вовсе не обязательно, рискуя жизнью, организовывать политический заговор. Им стоило только воспользоваться указом Александра I от 20 февраля 1803 года — указом о вольных землепашцах. И отпустить на волю собственных крепостных». Они же и этого не сделали!

Слава богу, меняется отношение к декабристам. Люди второстепенные, посредственные, не нашедшие применения в государственной службе, чаще всего по недостатку талантов и устремлений к ней, шли в масонские ложи, а через ложи дальше — в революцию, первым этапом которой и стало декабрьское восстание 1825 года. О том, что они собой представляли на самом деле, красноречиво свидетельствует их жизнь в Сибири, где самым ужасным было отсутствие развлечений. Они яростно боролись за то, чтобы им разрешили иметь свой театр, но на этом их духовная жизнь и ограничивалась. Вероятно, духовной жизнью в их среде и считались всевозможные увеселения.

Никакой особой каторги, условия приличные, работать по желанию, из России можно было получать значительные суммы денег, еда отменная, вино, а тем, к которым приехали в Сибирь жены, через два дня на третий можно было сутки проводить со своими благоверными. Затем для женатых были созданы особливые камеры, весьма роскошные для звания каторжанина. Рояль, кровать, ковры, книжные шкафы, стулья, кресла, обеденный стол…

Всю свою жизнь декабристы посвящали постоянному, еще большему смягчению условий своего и без того неплохого существования. В то время как их сверстники служили Отчизне, воевали, строили, развивали державу, эти неудачники надоедали местной администрации нескончаемыми жалобами и склоками. О декабристах сурово и точно выразился поэт Петр Андреевич Вяземский: «Ни в одном из них нет и тени раскаяния и сознания, что они затеяли дело безумное, не говорю уже преступное. Они увековечились и окостенели в 14 декабря. Для них и после 30 лет не наступило еще 15 декабря, в которое они могли бы отрезвиться и опомниться».

Когда государь Александр Освободитель освободил декабристов от необходимости жить в Сибири, они ринулись в заграницы, где не было недостатка в желающих послушать про их нечеловеческие страдания.

Следствие по делу декабристов началось уже 17 декабря 1825 года с учреждения Особого комитета для следствия о тайных обществах. Удивительная насмешка судьбы: вскоре в планах мятежников обнаружились списки предполагаемой революционной директории, и в тех списках рядом с полуопальным Сперанским значилось имя московского архиепископа! Заговорщики считали Филарета человеком разносторонне развитым и способным принять их «правду». Учитывали они и то, что он был обижен правительством, что в некоторой степени находился в опале, что запрещены были его труды. Надеялись, что он охотно согласится мстить за нанесенные ему обиды!

Слава богу, государь Николай Павлович нисколько не усомнился в том, что сам Филарет ни сном ни духом не был причастен к замыслам бунтовщиков. Император мгновенно распорядился не вести в отношении Филарета никаких расследований.

17 декабря Москва получила манифест о вступлении Николая на престол. После литургии в Успенском соборе Кремля из распахнутых Царских врат в полном архиерейском облачении вышел архиепископ Филарет. Над головою он нес серебряный ларец. Остановился перед столом, стоящим возле предалтарного амвона:

— Внимайте, россияне! Третий год, как в сем святом и освящающем царей храме, в сем ковчеге, который вы видите, хранится великая воля благословенного Александра, назначенная быть последнею его волею. Ему благоугодно было закрыть ее покровом тайны; и хранители не смели прежде времени коснуться сего покрова. Прошла последняя минута Александра; настало время искать его последней воли; но мы долго не знали, что настало сие время. Внезапно узнаем, что Николай, с наследованною от Александра кротостию и смирением, возводит старейшего брата; и в то же время повелевает положить новый покров тайны на хартию Александра. Что нам было делать? Можно было предугадывать, какую тайну заключает в себе хартия, присоединенная к прежним хартиям о наследовании престола. Но нельзя было не усмотреть и того, что открыть сию тайну в то время значило бы разодрать надвое сердце каждого россиянина. Что же нам было делать? Ты видишь, благословенная душа, что мы не были неверны тебе; но верности нашей не оставалось иного дела, как стеречь сокровище, которое не время было вынести на свет, как оберегать молчанием то, что позволено было провозгласить. Надлежало в сем ковчеге, как бы во гробе, оставить царственную тайну погребенною, и небесам предоставить минуту воскресения. Царь царствующих послал сию минуту. Теперь ничто не препятствует нам сокрушить сию печать, раскрыть сей, государственную жизнь сокрывающий, гроб. Великая воля Александра воскреснет. Россияне! Двадцать пять лет мы находили свое счастье в исполнении державной воли Александра Благословенного. Еще раз вы ее услышите, исполните и найдете в ней свое счастье.