Филарет Московский - [167]

К лету святитель Филарет уже гораздо меньше заботился о проводимых в стране реформах. С июля он много внимания уделял предстоящему прославлению святителя Тихона Задонского, изучал многие материалы, подготовленные к его канонизации, редактировал присланное ему житие святителя и службу, сократил один из двух тропарей. 13 августа произошло прославление святителя Тихона. Филарета приглашали, но он снова болел и не в состоянии был никуда ехать из Москвы. Митрополит Новгородский и Петербургский Исидор (Никольский) присутствовал при этом событии и, приехав в Москву, подробно рассказал Филарету, о чем тот в свою очередь писал Антонию: «Утешительно было сказание владыки об открытии мощей святителя Тихона. Когда на всенощной пред величанием открыли раку, в переполненной народом церкви сделалась такая тишина благоговения, что летящую муху можно было бы слышать. Много было исцелений. — Да помолится святитель об исцелении России». И в другом письме: «Он сказывал, что были получившие зрение, даже слепые от рождения, и получившие слово. Одного скорченного так, что ноги приведены были к затылку, когда приложили к святым мощам, он распрямился и стал на ноги».

Новый петербургский архиерей Исидор, ровесник Пушкина, был на семнадцать лет моложе Филарета и весьма почитал его, во всем стараясь быть подобным Московскому Златоусту. Господь воздал за это — Исидор прожил долгую и счастливую жизнь, скончался в возрасте девяноста двух лет и возглавлял петербургскую кафедру тридцать два года.

Лето 1861 года вновь было засушливым и необычно жарким, и митрополит Московский неожиданно открыл для себя напиток, приносивший ему и прибавление сил, и утоление жажды, — пиво. Он даже написал об этом своему духовнику и получил от Антония благословение. «Благодарю и за пиво, хотя это и стыдно, — написал Филарет в лавру. — Мне приходило на мысль попросить у Вас немного, потому что оно мне казалось по вкусу и по требованию природы; но посовестился прибавлять еще прихоть ко многим моим прихотям. Теперь буду употреблять, как полученное с благословением».

Близился закат его жизни. Он уже редко сам читал свои проповеди, чаще посылал кого-либо, кто прочитал бы написанное им. Самое время уйти бы на покой, поселиться в Гефсиманском скиту и в уединении и покое ждать непостыдной и мирной кончины живота своего. Но сил еще хватало на очень многое, и он оставался при своих делах, по-прежнему много переписывался, вникал во все дела, был в курсе всех внешнеполитических и внутренних событий, много, очень много читал, видел, как все хуже и хуже печатаемое в России: «Если хотя за один год взять все худое из светских журналов и соединить, то будет такой смрад, против которого трудно найти довольно ладана, чтобы заглушить оный. Надобно по частям взять нездравое и предлагать врачевство. Говорю о сем собратиям, но язык нововводителей скорее движется, нежели язык охранителей». Реакционностью Филарета и таких, как он, еще держалось здание миропорядка, человеколюбия, целомудренности, чести и величия России. Он уповал на цензуру, что она еще какое-то время будет сдерживать поток безумства, бесчиния и беспорядка, который с каждым годом становился все сильнее. «В Отечестве нашем, — писал митрополит Филарет обер-прокурору Толстому, — существует цензура, — учреждение, в котором есть доброта, какой нет в неограниченной свободе книгопечатания. При отсутствии цензуры вредная книга издается и производит вред в обществе; потом ее сочинитель и издатель страдают от суда. При разумной и благонамеренной цензуре вредная книга не допускается до издания и, следовательно, не допускается до общества вред, а сочинитель безопасен от суда и наказания».

Цензура была введена в России с распространением книгопечатания еще в 1720 году Петром I. В XIX веке существовало входившее в Министерство народного просвещения Главное управление цензуры. Александр II, продолжая свои реформы, упразднил его, передав функции цензуры в Министерство внутренних дел.

Новшеств при Александре II было много. Какие-то огорчали Филарета, другие — радовали. Не могла не тревожить идея передачи сельских школ из ведомства духовной власти в ведомство власти светской, проводимая новым министром просвещения Александром Васильевичем Головниным, сыном знаменитого флотоводца. А вот сокращение церковной службы за счет перечисления всего царствующего дома он одобрил. Это, собственно говоря, была и его идея, ее он высказывал предыдущим государям. «В древних изданиях греческих в великой ектений сказано только: о благочестивейших и богохранимых царех наших. Не предписано даже имя царя произносить. А о царском семействе и намека нет».

Ослабление государственных строгостей давало и добрые плоды, и худые. Всюду безбожники поднимали голову. В Петербурге толпа молодых озорников ввалилась в церковь, выкрала священный сосуд для причастия и распивала из него шампанское. Образовалось общество «Земля и воля», поставившее себе целью все неудачи, которые потерпит Крестьянская реформа, использовать для пропаганды революции. В Москве, у самых стен Кремля, революционеры навзрыд кричали о страданиях народа и о том, что церковники жиреют, указывали на обилие золота в храмах, призывали не ходить в церковь, а если и ходить, то чтобы бить попов и забирать себе церковные драгоценности. Тревожась о будущем России и Церкви, митрополит Филарет узнавал о все новых и новых случаях подобных умопомрачений.