Фея - [16]

Гея представляла собой кольцевой подвесной мост. Ступица ее служила анкером, работавшим против центробежной силы. От ее спиц расходились девяносто шесть подвесных тросов, которые приковывали ступицу к подземным костяным пластам обода. Каждый трос, скрученный из сотен жил, составлял пять километров в диаметре. Жилы несли в себе трубопроводы для нагревающих и охлаждающих жидкостей, а также артерии для транспорта питательных веществ. Некоторые тросы подходили к земле под прямым углом, но большинство выходило из громадных зевов спид и, под наклоном пройдя сумеречные зоны, некоторое время спустя появлялись в дневных областях.

Место Ветров представляло собой окончание наклонного троса в Гиперионе. Походило оно на длинную руку, тянущуюся из мрака и сжимающую землю в кулак из валунов. Где-то в лабиринте гребней и скальных россыпей пронзительно свистели ветры — то воздух накачивался вверх, чтобы из ступицы вылететь обратно через спицы. Воистину то был вековечный кондиционер Геи — так она предотвращала образование перепадов давления и поддерживала приемлемую для дыхания кислородную атмосферу по всей 600-метровой колонне воздуха. Еще то была ангельская лестница в небо. Но Кастаньета и Крис направлялись не туда — лифт располагался на другой стороне.

У Кастаньеты ушел почти час — или целый оборот, напомнил себе Крис, — чтобы обогнуть трос. Дальняя сторона просто ошеломляла. Неисчислимые тонны троса покоились в воздухе над головой, будто небоскреб, выстроенный параллельно земле.

Пейзаж под тросом выглядел безлико-опустошенным. И дело тут было вовсе не в нехватке солнечного света; Гея славилась своим плодородием, поддерживая формы жизни, которые были адаптированы к самым экстремальным условиям среды, включая и полную темноту. Но здесь лишь по соседству со входом в лифт начиналась хоть какая-то растительная жизнь.

Лифт оказался темной, мягкой капсулой четырех метров в длину и трех в высоту, с расширенным отверстием на одном конце. Другой был прижат к сжимателю обычного для Геи типа. Такие отверстия вели в циркуляционную систему, которую, если, конечно, осмелиться, можно было использовать как транспорт. Сами капсулы представляли корпускулы, включенные — через двухфункциональную организацию, которая представлялась не иначе, как торговой маркой Геи, — в систему жизнеобеспечения. Дышащее кислородом животное, помещенное внутрь такой капсулы, вполне могло там жить, пока не умерло бы от голода.

Взобравшись в капсулу, Крис устроился там на каком-то подобии дивана. Из внутренних стенок тянулись волокна, которые полезно было применить в качестве ремней безопасности. Крис так и поступил. Это была его третья поездка в транспорте, который обитатели Геи называли трах-машинами. Он уже знал, что поездка будет малокомфортной, пока трах-машине придется проталкиваться через вихревые токи вокруг поворотных точек.

Интерьер был люминесцентным. Когда отверстие позади было уже задраено, Крис даже пожалел, что не захватил с собой книгу. Ему предстояла трехчасовая поездка, где единственными его спутниками должны были стать его собственное урчащее брюхо — и понимание, что на том конце его ждет беседа с богиней.

Послышался сосущий звук — капсулу втянуло в защитный лабиринт клапанов внутри троса. Она неторопливо плыла от предсердия к желудочку, пока, с неожиданным энергичным порывом, не ринулась в небеса.

Танцора высвечивал подвешенный невесть где прожектор, и его фигура то появлялась, то уплывала из пронизывающего недвижный воздух желтого конуса. То был чечеточный фигляр в цилиндре и во фраке, в гетрах и накрахмаленной рубашке. Подобно всем лучшим танцорам, двигался он совершенно непринужденно. Каблуки его черных ботинок и металлический кончик тросточки выстукивали сложный узор, гулко отзывавшийся в невидимой полости ступицы.

Представление шло в пятидесяти метрах от дверцы самого обычного лифта, на котором Крис проделал последний этап путешествия. Прозвенел звонок — и Крис, обернувшись, увидел, как дверца лифта закрывается.

Танцор его раздражал. Все получалось так, будто он вошел в кинотеатр, где показывали какой-то маловразумительный фильм, причем Крис начал смотреть его с середины. Человек этот должен был что-то значить. Но чечеточник плясал и плясал, ничего своим танцем не сообщая, — просто плясал, и все. Лицо его скрывала тень от полей цилиндра — виден был только остроконечный подбородок. Ему бы шляпу снять, подумал Крис. Наверняка высветился бы голый череп — лик смерти. Или пусть прекратит свои пляски и рукой в элегантной перчатке покажет, куда Крису дальше идти. Но танцор никакого знака не подал — вообще отказался превращаться в символ чего-либо. Просто продолжал отбивать чечетку.

Когда же наконец Крис к нему приблизился, танцор сделал свой ход. Прожектор погас, но тут же зажегся другой — в двадцати метрах от первого. Силуэт мужчины, простучав через темноту, снова выскочил на свет. Зажегся третий прожектор, четвертый, пятый — и так по уходящей вдаль линии. Танцор перепрыгивал от одного к другому, чуть медля ради импровизированной ритмической фразы, после чего стучал копытами дальше. Затем все огни погасли. Стук по мрамору затих.