Февраль - кривые дороги - [7]

— Да, но как же, я же уеду... — запротестовал Михаил.

— А почта для чего? — нашлась Мария. — Переписываться будем. Я очень люблю получать Письма! Пойми, настоящее чувство никогда не тускнеет в разлуке! — назидательно заключила она.

— Еще бы, разумеется, настоящее! — воскликнул Михаил, завладевая ее рукой и сразу почувствовав прилив красноречия. — Я полюбил тебя, Марусенька, по гроб жизни! Да, да, именно так, и только так! Извини, конечно, за старомодное выражение, но оно мне нравится, и я готов твердить его сто раз: люблю, предан по гроб жизни! Ты согласна, скажи, согласна?

— Согласна. Я тоже люблю тебя!

Он слушал ее с восторгом.

Объяснение уже давно пора было скрепить поцелуем, но, как назло, будто задавшись целью помешать влюбленным, парочка за парочкой проходили мимо. Прошмыгнула и Настенька.

У Марии вырвался непроизвольный смех. Она вскочила со скамейки, потянула Михаила за руку.

— Давай, жених, удирать отсюда. От свидетелей спасу нет. Ты не возражаешь?

Он не возражал, он готов был во всем подчиняться ей.

Г Л А В А IV

Городок утопал в тополях, они цвели в эту пору, и легкий белый пух оседал на мощеных улицах, на песчаных тротуарах, вздымался от малейшего колебания воздуха.

В садах за домами в торжественной неподвижности стояли белые от цветения груши, чуть розоватые яблони.

Михаил Карпов пришел к Самохиным на следующий день после разговора матери с отчимом и был встречен Найденышем. Собака спокойно позволила ему открыть калитку сада, сделать несколько шагов к дому. Затем, пристроившись сзади, молча схватила за ногу. Карпов немедленно остановился, замер, что спасло его выходные синие брюки, но не спасло ногу.

Родион Гаврилович разахался, побежал за йодом, не удержавшись, шепнул жене, что неспроста, знать, это — видать, породнятся с гостем.

Михаил ему понравился: парень обходительный и собой недурен, хотя, как известно, с лица воду не пить. Он сам, вон, красотой не славился, а жен брал красивых.

Собрали угощение на стол, посидели. Хозяин дома первым делом расспросил про родителей — кто они, чем занимаются. Михаил сказал, что живут родители в Астрахани, отец работает на паровозе, мать занята по дому.

«Ага, невысокого, значит, полета, — с удовольствием отметил про себя отчим. — Чем не пара ему наша Мария!» — и удвоил внимание к молодому человеку.

За столом Михаил вел себя, по наблюдению Родиона Гавриловича, «по-городскому»: ел и пил, как у себя дома, не дожидаясь особого приглашения. За словом в карман не лез. Пришел в восхищение от порядка в саду, чем польстил хозяину, перед Ксенией Николаевной расхвалил способности ее дочерей.

Настю Михаил окончательно завоевал общительностью: поговорив с нею о школе, посмотрел тетрадки, похвалил за аккуратность.

Увидев висящую на стене балалайку, лихо сыграл «Барыню», «Во саду ли в огороде», затем по просьбе отчима «Златые горы».

— Теперь все, — шепнул он Марии, — моя программа исчерпана. Бери слово ты!

Мария встала.

— Мама, я невеста. Миша мне предложение сделал, — выпалила она. — Можете поздравить нас!

— Да, да, мы жених и невеста со вчерашнего вечера, — подхватил Михаил, поднимаясь вслед за Марией и для чего-то подобострастно кланяясь: сначала Ксении Николаевне, потом отчиму и, чуть помедлив, Насте.

Поклоны эти, как Михаил то ли слышал где-то, то ли читал, входили в ритуал сватовства. Ну, а если и нет, все равно не будут лишними.

Жених явился не с пустыми руками: подзаняв денег, купил невесте крепдешиновый отрез на платье, на который он очень надеялся в случае нелегкого разговора с родителями. Михаил поспешил вытащить его из портфеля и развернуть на столе. Отчим уставился на подарок. Сейчас на радостях он положил про себя справить падчерице приличное приданое: шубу к зиме, никелированную кровать с шарами.

На свадьбу, как видно, тратиться не придется: соберут чаишко, поздравят по-советски, тем и ограничатся.

— Умно поступаете, молодой человек, вступая в законный брак, — приосанившись, отвечал Михаилу Самохин. — Поздравляю, поздравляю!

Но тут в голос с причитаниями заплакала Ксения Николаевна:

— Господи, шаг-то какой серьезный в жизни сделали, а жених всего первый раз в дом пожаловал.

— Ничего, мать, зашагают, — перебил ее Родион Гаврилович. — Зятек закончит учение, дочь в столицу переедет. Папашу с мамашей уведомили насчет брака? — обратился он к Михаилу.

Не успел жених и рта открыть, как вмешалась Мария;

— До свадьбы целый год, уведомим. А Миша скоро уезжает, у него практика кончается.

— Так, так... уезжает, — неприязненно пробормотал Самохин, а про себя подумал: «Ну, за год много воды утечет. Хитер парень!»

Ксения Николаевна только головой качала, продолжая тихо всхлипывать.

Она уже давно собрала дочери сундучишко: одеяло стеганое, одеяло пикейное, кружевное покрывало собственной вязки, перину, две подушки, несколько смен постельного белья, полотенца холщовые, еще бабкины, с вышитыми концами.

Все последние вечера перед отъездом Михаил проводил у Самохиных.

Мария высылала Настю встречать жениха у калитки:

— Попридержи, пожалуйста, пса, как бы балалаечника не покусал!

Родион Гаврилович, зорко присматриваясь к Михаилу, решил, что у парня, по всем приметам, легкий характер, на сегодня есть обед — и ладно, о завтрашнем дне такой не печалится. Артист, одним словом... Падчерица помыкает им, как в голову взбредет, а он даже удовольствие от того испытывает.