Февраль - кривые дороги - [18]

— Не горюй, — весело сказал он, — есть предложение, что мою персону после окончания училища оставят на шестимесячные курсы режиссеров. За полгода устроишься куда-нибудь. А мы пропишем тебя, оформим иждивенческую карточку. Живи, не тужи!

— Спасибо, Миша, вот это здорово!..

По утрам Настя стояла в очередях за продуктами по карточкам, потом варила на примусе незатейливый обед, помогала Михаилу переносить уголь с улицы в котельную.

Мария с Михаилом, как могли, скрашивали ее жизнь: водили по музеям в выходные дни, в театр, благо по студенческому удостоверению Михаила билеты продавались с большой скидкой. А чтобы освободить девушку от стряпни, дважды в неделю всей семьей обедали в столовой, отрезая по одному талону от каждой продуктовой карточки.

Эти дни для Насти неожиданно стали праздниками. В шумной, всегда переполненной студенческой столовке в проезде Художественного театра — потолок с лепными украшениями, зеркальные окна — Настя забывала про свою неустроенную жизнь.

Кругом молодые люди, смех, разговоры за обедом с неизменным меню: вобла в супе, вобла с картофельным пюре. И такое впечатление, будто все посетители столовой знакомы между собой.

Настю здесь тоже, как видно, принимали за свою, и она однажды очень удивилась, когда солидный парень в роговых очках почему-то заговорил с нею, а не с Марией, хотя девушка искренне считала, что рядом с сестрой ее невозможно заметить!

Он спросил, где она учится, не с одного ли они рабфака?

— Нет, — отвечала Настя, — я только еще поступаю, но меня нигде не принимают...

— А я вам дам дельный совет, — сочувственно заговорил рабфаковец, — вставайте-ка на биржу труда, есть такая для юношества, и зарабатывайте себе трудовую биографию. Тогда вам сам черт не брат, куда захотите — туда и поступите!

— Ну вот, на нашу Настеньку уже пареньки стали заглядываться, — пошутил Миша.

Настя вспыхнула и не знала, куда девать глаза от смущения.

Мария сидела как будто безучастная и думала о чем-то своем.

— Настенька, — вдруг обратилась она к сестре, — в самом деле, почему бы тебе не пойти учиться в фабрично-заводское училище. Например, у нас на заводе скоро начнется набор. Учебный комбинат вне всякой очереди сдали. Я, можно сказать, сама его строила. Или тебе обязательно в техникум хочется?

— Да нет, вот уж совсем не обязательно! — живо отозвалась Настя, очень довольная предложением сестры. — Только бы приняли! — прибавила она с плохо скрытой тревогой.

— Примут. А если случится какая заковыка, то тут я в состоянии тебе помочь.

Вернувшись домой из столовой, Настя села за дневник.

«У меня, кажется, наконец, намечается перелом в жизни, — записала она. — А все сестра и ее великодушный муж! Он меня опекает, как, наверное, опекал бы родную сестренку. Вот и эту толстую клеенчатую тетрадь, в которой я сейчас пишу, подарил он. «Дневник, — сказал он мне, узнав про мое увлечение литературой, — неизбежная принадлежность каждого пишущего человека». Да, по дороге домой в трамвае Миша высказал мне одну очень умную вещь, что если я собираюсь посвятить себя литературе, то тем более мне необходимо иметь какую-нибудь профессию, чтобы потом не высасывать материал из пальца. А быть рабочим человеком в нашем советском обществе — большая честь!

Разумеется, большая. Какие могут быть сомнения. Лишь бы поступить!»

На другой день, выяснив, какие требуются справки, Мария с Настей поехали на биржу труда для подростков.

К бирже по улице тянулась огромная очередь неустроенных подростков. Здесь было оживленно и весело, как в студенческой столовке. В очереди уверенно говорили о фабрично-заводских училищах при строящихся гигантах первой пятилетки и о тех счастливчиках, у кого было семилетнее образование. Их-то с руками оторвут, научат управлять сложной техникой! Им обеспечены продуктовые карточки первой категории, а через два года они костяк и цвет рабочего класса!

Чем ближе продвигалась очередь, тем страшнее становилось Насте: неужели и тут ее не примут?

У заветного окошечка на Настю даже не взглянули, а сразу сунули для заполнения анкету.

Во втором окошечке анкету приняли и вручили памятный ярлычок, когда и куда явиться на профотбор, который должен был определить склонность к той или иной профессии.

Мария сама сдавала Настину анкету. Показав свои документы, она попросила, чтобы сестру направили на завод, где работает она. Ей обещали, сделав на анкете пометку.

— Ну вот, должно все получиться как надо! — весело заверила она Настю и побежала к трамваю. Ей еще предстояло отработать на стройке во вторую смену.

Проводив сестру, Настя пошагала домой пешком, браво сдвинув на макушку свою панамку. Давно уже Настя не испытывала такого приподнятого настроения, как сейчас. Она ловила свое отражение в витринах, горделиво думая, что вот идет уже коренная москвичка, в скором времени юная рабочая.

И да здравствуют любимая сестра и ее муж! Сегодня она не поленится сварить для них картошку без мундира и даже, может быть, напечь блинов.

Войдя к себе в подъезд, Настя остановилась напротив двух зеркальных окон Антонины Самохиной, одно из которых, заставленное цветами в горшках, было сейчас слегка приоткрыто.