Феромон - [27]

Он даже в этом иске не видел ничего личного. Ривер, выросший в богатой и влиятельной семье, получивший блестящее образование и не нуждающийся в деньгах, всегда любил дела «про боно»: ради общественно блага. Особенно коллективные иски, где люди пострадали, но молчат в страхе перед богатыми и сильными сего мира. И то, что «Визерикус» попал под такой иск, Визе расценил как повод разобраться и взять на себя ответственность, если нарушения обнаружатся.

Но я ни секунды не сомневался, что Анна замешана. В пользу того, что Ривер начал работу над этим делом не после того, как Лион Визе решил продать компанию, а после того, как Анна развелась с Дайсоном, говорили факты. А ещё я задницей это чувствовал.

Черт побери, всё в этой жизни мы делаем для женщин, ради женщин, во имя женщин. Но у этой рыжей оказался просто талант притягивать разных ублюдков.

Полгода Ривер готовил этот иск. Более пятисот человек по всему миру подписали бумаги, что именно препараты из субстанции «Визерикус» вызывали у них побочные действия, которых не было при приёме аналогичных средств от других производителей.

Я поставил на уши весь офис, всех, кого мог, чтобы собрать информацию по этому делу. И так затрахался, что чуть не забыл о встрече с Дэйвом.

Он позвонил сам. И хоть дел было до жопы, услышав его расстроенный голос, я не посмел перенести встречу и потащился к другу через весь город.

— Что-то случилось, Дэвид? — рискую я нарушить молчание, когда Дэйв, наконец заканчивает гонять меня на беговой дорожке, собирать по пробиркам пот и делать какие-то сложные замеры.

— Даже не знаю, — засовывает он кювету в прибор, названный им хроматограф, и, закрыв крышку, зависает в глубоком раздумье.

— Дэйв, старина, ты чего?

— На мои исследования поступил запрос из комитета по этике, — всё же делится он после тяжёлого вздоха.

— Пф-ф-ф, — показательно давлюсь я водой из щедро выданной мне пластиковой бутылки. Стираю ладонью потёкшую по голой груди воду. — И о чём боль? Комитет по этике — это же не прокуратура. Откажись предоставлять информацию, если не хочешь ей делиться, да и дело с концом.

— Я, конечно, могу, — недовольно дёргает он головой. — Но, видишь ли, пока они меня ласково попросили. А значит, я могу предоставить только те результаты, утечки которых не боюсь. Но, если я откажусь и дело дойдёт до более весомых органов, они меня спрашивать уже не будут. Просто заморозят полученный на исследования грант и изымут все данные в силовом порядке.

— Ты думаешь, они найдут для этого основания?

— Я не знаю, — пожимает он плечами. — Но жопой чувствую, что это неспроста.

— Тогда предоставь, что считаешь нужным. Только я никак не пойму, что тебя беспокоит.

— Эйв, кто-то заинтересовался моими исследованиями, понимаешь? — сокрушённо склоняет он голову, запустив пальцы в длинные спутанные волосы. — И этот комитет по этике — просто первая ласточка. Информация ушла в эфир. И то, чего мы всегда боялись, стало, как никогда, актуально.

— Хочешь сказать, всё идёт к тому, что меня закроют как лабораторную крысу и станут ставить надо мной опыты? — делаю ещё глоток и протягиваю ему бутылку. Пусть хоть водички попьёт, что ли, успокоится, пока я подумаю.

— Именно это я и хочу тебе сказать, — он осушает ёмкость до дна, вытирает ладонью губы. — Кто-то не моими исследованиями, а тобой сильно заинтересовался, Эйвер.

— Перешли мне этот запрос. Я пробью по своим каналам, от кого он мог поступить. Потом будем паниковать.

— Хорошо, — поворачивается он к принтеру, из которого, кряхтя и поскрипывая, как раз начинает выползать лист с результатами.

— Что там? — Ох, не нравится мне его ошарашенное лицо.

— Сколько ты продержался? Неделю?

— Я не засекал. Работы было дохренища, чтобы ещё об этом думать. Но с того дня, как мы договорились.

— Слушай, у тебя точно всё нормально? — смотрит он озабочено. — Может, ты там болен чем?

— Смертельным? — усмехаюсь. — Слушай, Дэйв, не пугай меня. Просто работы много. Её всегда много, но тут как-то жёстко всё навалилось. А в остальном я здоров как бык.

Ударяю его легонько по плечу, но он словно не замечает, продолжая озабоченно пялиться в распечатанный листок.

— А может, ты стареешь?

— Дэйв, твою мать, — выхватываю результаты, но даже не утруждаюсь смотреть — один хрен ничего не пойму. Разворачиваю к нему лицом. — Что в нём?

— Уровень снизился вдвое, — складывает он руки на груди, нещадно сминая свой белый халат. — Представляешь, вдвое — всего за неделю.

— Так это же хорошо? Нет? Эффект Кулиджа, или как там его, работает. Новых самочек не было. Никого не хочу. Уровень феромона снижается, — несу я хрень, в которой ничего не смыслю, а вот Дэйв не отвечает и, судя по его отсутствующему взгляду, меня даже не слышит. — Аллё, гараж! Это хорошо или плохо? А то я, знаешь, могу типа проверить обратный эффект.

— Заткнись, — подскакивает он и начинает что-то искать, выхватывая с полок журналы, листать и бросать их на стол.

Молчу, как бы это грубо с его стороны ни прозвучало. И я бы ему даже помог, но понятия не имею чем. Поэтому просто натягиваю спортивные штаны сверху на плавки, уже просохшие после изнурительной пробежки. И жду, пока этот гений найдёт то, что ищет.