Фердинанд Врангель. След на земле - [23]

Как положено, выпили и закусили северными деликатесами. Окончательное объяснение с Джоном Дундасом Кокрэном Врангель предпочел отнести на потом. Англичанин же проявлял некоторую настырность и все выспрашивал о ближайших планах русских, обращаясь к ним после полученного щедрого подарка как к «друзьям». Он уже предложил им отправиться на восток вместе для определения точных географических координат приметных пунктов и выяснения вопроса, действительно ли Азия разделяется с Америкой Беринговым проливом или же, как утверждает его соотечественник Бурней, два материка соединены друг с другом перешейком.

Да правду ли он говорит о себе, начал сомневаться Врангель. Не подослан ли он англичанами как своего рода тайный агент?

Январь прошел в сборах в дорогу. Несмотря на все усилия сотнику Татаринову удалось собрать для весеннего похода лишь девять собачьих упряжек. Часть закупленной для экспедиции провизии и корма для собак была отправлена вниз по реке, на устье Каменной Колымы, в так называемое урочище Сухарное. Туда же были посланы с казаками собачьи упряжки. Татаринов советовал запастись моржовыми ремнями — лучшим материалом для скрепления нарт. Их можно будет, говорил он, закупить на ярмарке в местечке Островном на Малом Анюе, куда чукчи каждый год собираются в феврале для торговли с русскими купцами. Используя приезд на ярмарку чукчей, можно было бы заодно познакомиться с ними и установить добрые отношения, имея в виду предстоящую поездку на их земли.

Эту миссию Врангель решил поручить Матюшкину, и Федор не возражал.

После некоторых раздумий Врангель объявил капитану Кокрэну, что, несмотря на личную симпатию к нему, взять его в экспедицию не представляется возможным. Во-первых, на это требуется разрешение самого государя императора или, в крайнем случае, морского министра. Во-вторых...

— Вы сами понимаете, Джон, — почти по-приятельски говорил англичанину Врангель, — что из-за дороговизны продуктов и наема собак число членов экспедиции и так сокращено до предела. Если я возьму с собой вас, то придется оставить или мичмана Матюшкина, или моего штурмана Козьмина, который вскоре должен прибыть сюда. А мне этого не хотелось бы.

— Я понимаю, — уныло согласился Кокрэн.

Узнав о предстоящей ярмарке в Островном, куда должны съехаться чукчи, Кокрэн почти без подталкивания согласился ехать вместе с Матюшкиным. Он надеялся, что ему удастся уговорить чукчей отвезти его через Берингов пролив в Америку.

В начале февраля с последними припасами для экспедиции прибыл из Якутска штурман Прокопий Козьмин. Зимнюю дорогу он перенес неплохо, был бодр и деятелен и уверял, что совершенно не утомился и отдых ему не нужен. Тем лучше. Врангелю не терпелось, не дожидаясь марта, когда должна была отправиться основная экспедиция, совершить в целях рекогносцировки поездку на восток от Колымы до Шелагского мыса. К его возвращению в Нижнеколымск должен был вернуться с ярмарки в Островном и Федор Матюшкин.

19 февраля в сопровождении штурмана Козьмина Врангель выехал в Сухарное, где поджидали проводники-якуты и трое казаков во главе с Татариновым, отправленные в урочище ранее вместе с собачьими упряжками.

Глава четвертая

Тусклый проблеск таящегося за горизонтом солнца бросал мертвенно-холодный свет на унылую снежную равнину с купами кустарников по берегам реки. Дальше к северу и они исчезли. Все вокруг, казалось, оледенело от холода. Не видно ни птиц, ни зверей, и лишь санный путь, оставленный в снегу прошедшими ранее нартами, говорит о том, что какая-то жизнь здесь все же существует.

Переночевав в небольшой деревеньке, к вечеру следующего дня добрались до Сухарного. Там, на низменном островке посреди реки, построены укрытия из дерева приют охотников и рыбаков. Но где же они? Лишь искры, летевшие в небо будто прямо из сугроба, указали на признаки жилья. Туда и свернули заметно повеселевшие в предчувствии отдыха собаки. Их лай вызвал движение в сугробе. Из-под снега один за другим вылезли облаченные в меха казаки.

— Вот и пополнение! — раздался радостный бас, и Врангель узнал голос Татаринова.

Пока проводник-якут привязывал собак, Татаринов пригласил проследовать за ним в жилье. Узким коридором, вырытым в снегу с подветренной стороны балагана, Врангель с Козьминым протиснулись внутрь. Там, в низкой избушке около двух аршин высоты, построенной из наносного леса, горел очаг, было несколько дымно, но тепло. Горячий чай и отварное оленье мясо подкрепили силы путников.

— Ладно мы заждались, — трубил севший, как и гости, на медвежью шкуру Татаринов. — А собаки наши совсем заскучали. Так и рвутся в поход.

Потягивая чай, казачий сотник то и дело бросал испытующий взгляд на Козьмина, которого видел впервые, словно спрашивал сам себя: а этот не отяготит ли нас? Врангель, понимая ход его мыслей, представил своего спутника, отрастившего на пути от Якутска придававшую ему солидность бороду, и пояснил, что они товарищи по совместному кругосветному плаванию и на Прокопия Тарасовича он полагается как на самого себя. Козьмин же держался достойно и уверенно, как будто полжизни провел, ночуя в снежных сугробах.