Фельдегеря генералиссимуса - [31]

За какой бакенбард вышвырнуть из комнаты управляющего, он еще не решил. Последний пункт кондиции гласил:

Пули лить только из воска. Из сальных свечей пуль не лить, ибо сальные свечи наносят больше урона чистоте платья поединщиков — и чести их собственной, ради которой они и вышли в дуэльное поле!

Да и все остальные пункты были не слаще репки из эпиграфа.

— Кондиции сии писаны рукой Христофора Карловича Бенкендорфа. Видите, как буковки истуканами твердо стоят, непоколебимо! — ответил с достоинством и гордо управляющий.

Действительно, буковки стояли истуканно твердо, словно каре под ядрами и пулями настоящими — не из воска. А вот скомороший смысл этой кондиции такое невообразимо глумливое перед этим каре из буков выплясывал, что за такие кондиции и за два бакенбарда ухватить, пожалуй, мало!

Вот они.

Неукоснительные кондиции

для всех поединщиков без различия, местный он житель или гость,

в расположении поместья князя Ростова Николая Андреевича

1. Поединщики становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга.

2. Вооруженные пистолетами поединщики по данному знаку поворачиваются спиной друг к другу и стреляют через плечо; не отрывая ноги от земли, головой и прочими частями тела поединщиков невозбранимо вертят.

3. Порох применять обыкновенный ружейный, ибо только он сбоев не дает, горит быстро и искрой не скользит, что и бывает часто с порохом мелкозернистым и полированным.

4. Пули лить только из воска. Из сальных свечей пуль не лить, ибо сальные свечи наносят больше урона чистоте платья поединщиков — и чести их собственной, ради которой они и вышли в дуэльное поле!

— Я буду стреляться со всеми вами троими. С князем — сочинителем сей кондиции. С вашим писцом — Бенкендорфом. И с вами!

— Помилуйте, меня — то за что под ваш пистолет с восковыми пулями? — рассмеялся управляющий — и тут же сказал: — Вы не выслушали меня до конца, а уже горячитесь. Есть и секретный пункт у этой кондиции. Из-за него вам придется стреляться с полковником Синяковым. Разумеется, наверняка вы не убьете друг друга. Таковых случаев не было в нашей практике. Но вы-то все равно погибните. Зная ваше честолюбие первого дуэлянта России, вам ничего не останется… как пустить себе пулю в висок сейчас или после этой смешливой дуэли. Смотрите, я вам продемонстрирую сей секретный пункт. — И управляющий достал из-за спины пистолет. — Возьмите его у меня и держите кверху дулом. — Бутурлин взял. — А теперь мы опустим в ствол восковой шарик. Вот он! — И управляющий вынул из табакерки восковой шарик двумя пальчиками и изящно передал его Бутурлину. — Убедитесь, что он из воска. Убедились? Отдайте его мне. — Взял и тут же опустил его в ствол пистолета. — А теперь выкатите его себе на ладонь. — Бутурлин выкатил. — Ну, смотрите, из чего он теперь сделан? Из воска или из свинца?

— Так вы мошенник! Шулер дуэльный!

— Опять торопитесь, я не договорил, — управляющий сделал паузу. — Полковник Синяков уполномочил меня передать, что на таких кондициях он не намерен выйти к вам на поединок! Более того, он сегодня написал князю прошение об отставке. А теперь вам решать, выходить ли на поединок или нет. А секретный пункт кондиции он попросил меня вам продемонстрировать, чтобы вы не посчитали его за труса, дуэльного шулера и подлеца! Те оскорбления, которые вы нанесли мне, я считаю нанесенными мне в горячке. Если же вы считаете, что я вас оскорбил чем-то, я к Вашим услугам. — И управляющий вышел из комнаты.

В руках у Бутурлина остался его пистолет. На полу лежали пресловутые кондиции.

Воистину, как говорится, не искорени порок, а усмеши его — он сам по себе искоренится!

Но тут события стали развиваться с фальшивой быстротой, что только в театральной пьесе бывает — и прощается.

Публика уже интригой подогрета, и (чтобы ее, публику, не остудить!) при одной декорации и главном герое сменяют по очереди друг друга (один вышел — другой тотчас вошел) все второстепенные действующие лица — и монологи свои, предназначенные исключительно для главного героя, на публику произносят с целью: тайну открыть или глаза на кого-то — или на что-то; разоблачить того, кто был до него, и прочее и прочее! Одним словом, свои театральные штучки выкаблучивают, театральные эффекты производят. Дурят, проще говоря, голову публике — и заодно главному герою пьесы.

Впрочем, мы без театральных монологов и эффектов продолжим.

Прошло минуты две, не больше, как в дверь опять постучали. Постучали твердо.

— Войдите! — сказал Бутурлин.

В комнату вошел Христофор Карлович.

— Что случилось, Бутурлин? Я только что встретил управляющего. Он такое мне рассказал! Я не поверил ни единому его лукавому слову. Прошу вас объяснить мне. — Христофор Карлович все это проговорил твердо, как постучал, как буковки в кондиции той вывел. Добавил, чтобы подчеркнуть, что имеет на это право просить у него, Бутурлина, объяснения: — Я ваш секундант!

Да, господа читатели, Бутурлин попросил Христофора Карловича быть его секундантом — и он согласился сразу же, будто заранее знал, что он его непременно попросит.

– Вы эти кондиции писали? — поднял с пола листок Бутурлин.