Фехтовальщица - [89]

– Молчите, Жанна! Знаю я этих врачей!

На счастье фехтовальщицы нужды в клизме больше не возникло.

В один из дней рано утром в гостиницу приехал де Ларме. Он сообщил, что нашел покупателя. Им был побочный сын Генриха Четвертого герцог и принц Александр Вандом.

– Но не называйте его по имени, – предупредил мушкетер. – Он хочет остаться неузнанным.

– Где я его увижу?

– Я устрою вам встречу на балете, выберу момент и вызову вас.

Кроме имени покупателя де Ларме привез мужскую одежду, сапоги, шляпу и оружие. Одежда была поношенная, сапоги залатанные, а у шпаги повреждена дужка эфеса.

– Шпага моя старая, сударыня, и хотя дужка кривая, клинок крепкий. Если что, даже сможете стукнуть вашего обидчика.

– Стукну, – кивнула фехтовальщица и осторожно спросила о Кристофе.

– Кристоф? Он догадывается, что вы в городе, и назвал вас… впрочем, я не буду говорить, как он вас назвал.

Женька тоже не стала допытываться, как назвал ее королевский мушкетер, но слегка нахмурилась.

– Он тоже будет в Лувре?

– Да, но я не советовал бы вам подходить к де Белару, сударыня. Вы все испортите.

– Я знаю, – сказала девушка и отвела взгляд в сторону.

В день балета Генрих приехал пораньше и привез платья.

– Двор заинтригован, – улыбался он, как игрок, делавший хорошую игру, – Имя баронессы Гонзалес не сходит с уст.

– Генрих…

– Что такое?

– Я… боюсь, – вдруг созналась девушка.

– Повтори, что ты сказала?

– Меня узнают.

– Перестань! Делать и говорить тебе ничего не нужно. Главное, повыше держи голову. Впрочем, кому я это говорю?

Фехтовальщица кивнула. Она действительно боялась потерять свободу, но не ту, о которой подумал Генрих.

Приглашенный цирюльник уложил Женьке и Валери волосы. По-новому одетая и причесанная, Валери тоже приподняла подбородок. Увидев преображенную дочь, Аманда даже растерялась.

– Что вы сделали с ней, сударыня? – пробормотала она, а Женька победно улыбнулась.

Она уже не чувствовала брезгливости к девочке, ранее развлекавшей скучающих господ, сейчас это была какая-то другая Валери, и эта «другая Валери» хотела чего-то другого. Аманда велела дочери вернуться после окончания балета и, храня на лице сильную задумчивость, ушла.

«Твари или Причудливые деяния в ночь Полнолуния»

Как только экипаж маркиза де Шале остановился во дворе Лувра, к нему подошел слуга и подал записку. Прочитав ее, Генрих посмотрел на фехтовальщицу.

– Что? – спросила она.

– Король просит, чтобы я зашел к нему вместе с вами перед спектаклем.

– Зачем?

– Он не написал. Пойдете?

– А если меня арестуют?

– Если бы король хотел вас арестовать, он бы прислал солдат, а не лакея. Наверное, он просто хочет оказать честь, пригласив вас во время своего одевания.

– А если он что-нибудь спросит?

– Я отвечу за вас. Скажу, что вы не можете говорить, потому что простужены. Идемте.

Женька немного напряглась, не представляя себе исход встречи с королем, но ее напряжение возросло еще больше, когда она увидела в галерее Кристофа де Белара.

– Вам плохо? – почувствовав волнение своей спутницы, спросил Генрих.

– Здесь воняет.

– А, не обращайте внимания. Это опять кто-то не дождался лакея с горшком и помочился в портьеру[39].

– Вы шутите?

– Нисколько. Долгие ожидания в приемных совершенно испортили наших кавалеров.

– Тогда это не дворец, а какая-то конюшня!

– Зверинец, сударыня, зверинец. Пот, кровь, испражнения….

Подойдя к дверям, где стоял де Белар, они замолчали.

– Что его величество? – спросил де Шале у мушкетера.

– Одевается, – односложно ответил тот.

Де Белар не смотрел на спутницу маркиза. Ему, видимо, не было дела до меняющихся подруг королевского фаворита. Он кивнул лакею, и тот доложил королю о приходе маркиза де Шале.

Приглашенная пара зашла, когда Людовика одевали в костюм для балета. Он был полураздет и без туфель, но при появлении посторонних совершенно не смутился.

– Наконец-то, де Шале! – воскликнул он. – П-посмотрите на эти штаны, сударь! Они слишком узки! Вам не кажется это?

– Штаны в самый раз, государь! Вы же танцуете Кошку, а это подразумевает изящество ноги.

Король успокоился, взглянул в зеркало, а потом на фехтовальщицу и Валери, склонившихся в приветственном поклоне.

– Встаньте, встаньте, дамы, – махнул рукой Людовик.

Обе выпрямились, и король подошел ближе.

– Какая у вас милая служанка, госпожа Гонзалес. Она тоже испанка?

Женька молча покачала головой. Она догадывалась, что как только откроет рот, все ее инкогнито рухнет с таким треском, о каком она не смела и мечтать.

– Служанка госпожи Гонзалес француженка, государь, – сказал за нее де Шале. – Это я приставил к сеньоре эту девушку.

– А почему молчит сама сеньора? Госпожа Гонзалес, вы п-понимаете меня?

Девушка кивнула.

– Мы знаем, что вы оказали ценные услуги Франции и б-благодарим вас, – продолжал Людовик. – Вы получили денежную помощь, которую я велел п-передать вам?

Женька опять кивнула и взяла Генриха за руку.

– Госпожа Гонзалес не может говорить, государь, – опять взял все на себя де Шале. – Она простудила горло.

– Сеньора п-потеряла голос?

– Да, государь.

– Хм, п-потерять голос – это серьезно, сеньора. Женщины особенно п-плохо переносят это, – усмехнулся король, и его пристальный взгляд, казалось, сейчас просто приподнимет спасительную мантилью.