Фехтовальщица - [31]

– Да-да, понятно. И теперь твой батюшка хочет выдать тебя за этого «разумного Фофана»?

– Да, но я не хочу.

– Еще бы! Когда-нибудь тебя начнут насиловать всякие скоты в масках, а он будет прятаться в кладовке!

– Я не поэтому отказываюсь, госпожа.

– А почему? Ты любишь Эжена?

– Тю, какая любовь, госпожа?

– А что же тогда? – удивилась Женька.

– Я хочу быть хозяйкой «Парнаса», – призналась Шарлотта.

– Так будь! Что мешает? Твой отец уже не молод.

– Гостиницу наследует Ютен, мой младший брат.

– Но ты же старше!

– Я не мальчик, меня замуж отдадут. Фофан, конечно, завидный жених, на него многие зарятся, но… впрочем, простите, госпожа, это все наши дела. Сейчас вам принесут одежду и завтрак. Там возчик пришел, говорит, вы велели ему быть сегодня.

Но Женька не успокоилась и перед выездом зашла поговорить с хозяином гостиницы о судьбе его дочери. Он лежал в постели, а Гретта кормила его похлебкой. Рядом собирал свой сундучок приглашенный лекарь – мужчина лет тридцати пяти с не яркими, но располагающими к себе чертами лица.

– Поваляйтесь еще денек, сударь, – порекомендовал лекарь. – Если что, я квартирую в «Привале странников».

– А, это там, где командует бывшая гостиничная девка?

– Бывшая, не бывшая, а хозяйствует она неплохо.

– Это при живом-то муже?

– Муж немощный и ему не могу помочь даже я. Кстати, в «Привале странников», признаться, чище и номера дешевле. Прощайте.

Врач откланялся и, улыбнувшись фехтовальщице, вышел из комнаты. Женька, нисколько не смущаясь положением господина Бушьера, подошла к нему и сразу приступила к разговору. Сначала хозяин не понял, чего хочет госпожа де Бежар, потом удивился ее странной заинтересованности, но беседу продолжил.

– Шарлотта могла бы быть хозяйкой «Парнаса», если бы не было других наследников, – сказал Бушьер. – Еще женщина может вести дело, если оно осталось ей после смерти мужа и при отсутствии сыновей.

– А открыть свое дело она не может?

– Открыть свое дело трудно даже мужчине. Для этого нужны большие деньги и патент.

– Патент?

– Да, разрешение на владение каким-либо делом.

– А где его берут?

– У старшин нашей корпорации, но они не дадут.

– Почему?

– Зачем им лишние конкуренты? Патент можно купить, но на это нужны еще большие деньги, чем на само дело.

– Выходит, его вообще нельзя получить?

– Не совсем так. Патент еще может даровать король.

– Король?.. – задумалась фехтовальщица. – Король… король… А если бы патент был, вы бы дали Шарлотте деньги, чтобы она могла завести свое дело?

– Зачем ей свое дело? – не понимал Бушьер.

– Она хочет заниматься гостиницей.

– Мало ли, чего она хочет! Вот еще! Шарлотта, конечно, неглупая девочка, вся в меня, но у нее нет ни опыта, ни сил, чтобы противостоять корпорации. Ее разорят и перекупят хозяйство.

– Так помогите ей, сударь! Пусть поработает пока под вашим присмотром.

– Это нехорошо, госпожа де Бежар. Так я ущемлю права Ютена и вызову недовольство корпорации. Шарлотта будет вполне счастлива, если станет женой Фофана Жательера. «Ладья» – лучшее для нее. На эту гостиницу многие поглядывают.

– Напрасно вы так, сударь. Вы можете совсем испортить дочери жизнь.

– Ужели, сударыня? По-моему, это вы пытаетесь сбить ее с толку. Зачем вы хлопочите по этому делу? У вас какой-то свой интерес?

– Я только хочу помочь ей стать счастливой.

– Хм, разве это счастье для женщины?

Разговор, таким образом, ни к чему не привел, и фехтовальщица занялась своими делами. Через полчаса она под охраной Луи-Жана съездила к ювелиру. Суммы, вырученной за рубиновый перстень, хватало только на оплату работы портного. Цена могла быть и выше, но ювелир заметил на одной из граней рубина микроскопическую неровность. Была ли эта неровность прежде или появилась после преодоления ограды парка герцогини де Шальон, девушка не знала. «Хорошо, что хоть не фальшивый, – подумала она и, вспомнив о его хозяине, презрительно выпятила губы. – Пижон!» Перед мысленным ее взором тут же мелькнула тень в бархатной полумаске.

Женька вздохнула и пощупала кошель. В нем остались только те несколько экю, которые дала ей тетушка. «Нужно что-то делать. Может быть, на балу? А что на балу?»

В назначенное время Лафари привез готовое платье. Платье село на Женьке как влитое, но она не чувствовала себя комфортно. Все казалось чужим и неудобным. От воткнутых в прическу шпилек чесался затылок; из-за нервного хождения по комнате постоянно сползали чулки, а руки в перчатках неприятно потели. Тем не менее, пазлы предстоящего праздника, на который решилась фехтовальщица, уже начинали складываться в цельную картинку.

Вскоре пришел экипаж от тетки. Отсутствовал только Эжен, хотя до выезда оставалось полчаса.

– Нечего было договариваться с этим оболтусом, – проворчала Шарлотта. – Пропил он ваши деньги и дернул из Парижа.

– А если его убили?

– Ну и поделом! Таких шалопаев земля долго не носит. Если что, я пошлю с вами Луи-Жана и дам ему старый дедовский мушкет[19]. Выстрелить он, может быть, и не сумеет, но пугнет при случае хорошенько.

– Да, давай Луи-Жана. Я хоть повеселюсь, – согласилась фехтовальщица.

Вдруг в коридоре раздались чьи-то громкие уверенные шаги. Дверь распахнулась и, громыхнув ножнами о косяк, в комнату вошел де Санд.