Фехтовальщица - [211]

– Пробовали, – сказал он. – Окно не позволяет. Профессор однажды уже даже получил предоплату, но оно закрылось за час до выхода клиента в сюжет.

– Так может быть, ему не понравился клиент?

– Может быть. Это был его управляющий Сельма.

– А, ну тогда понятно, – засмеялась девушка. – А что это было, когда ты приснился мне во сне?

– В Окне существует косвенный вход в сюжет. Это может быть сон, бред, призрак, видение. В этом случае тот, кто находится в сюжете, общается только с внешним обликом, а не с живым человеком. Хочешь вернуться в сюжет в виде призрака и пугнуть кого-нибудь?

– Хочу! Давай Клемана! Я спрошу, делает ли он что-нибудь для прачечной.

Этьен запустил косвенный вход для образа Жанны де Бежар.

– Ты должна говорить отсюда.

Женька встала на указанное место и приготовилась. На стене-экране возникла комната Клемана. Клеман писал что-то на бюро. В дверь бесшумно вошла Женька, одетая в то же черное суконное платье, в котором была казнена.

– Вы делаете что-нибудь для прачек, сударь? – спросила она.

Эхо ее голоса зловеще отозвалось в стенах. Клеман обернулся, уронил перо и сам вслед за ним повалился навзничь. Видение исчезло. Этьен и Женька засмеялись.

– А хочешь проведать Генриха де Шале? – спросил Этьен.

– Генриха?.. Нет, не нужно.

Женька отвернулась, сделав вид, что разглядывает другие кнопки.

– Почему он не может быть здесь? – спросила она после некоторой паузы.

– Генрих де Шале – персонаж из другого мира. Такие персонажи в нашей жизни, как рыбы без воды, долго не живут. Профессор уже проверял.

– На рыбах?

– На кошках.

– На кошках? – засмеялась девушка.

– Ага. Через неделю все взятые оттуда коты дохли. Остались только котята, которых родила наша кошка от кота из сюжета.

– Катарина?

– Да.

Женька перестала смеяться и снова стала смотреть на кнопки.

– Да, твой ребенок мог бы родиться, если бы ты его не потеряла, – понял, о чем она думает, Этьен. – Ты слышишь меня, Жени?

– А ты говоришь, «персонаж».

– Персонаж для Окна – это условное название. Они такие же живые люди, только созданы другим образом и живут в другом месте. Я, кстати, тоже хотел притащить сюда одну девчонку… Болела она серьезно… Окно не пустило. Девчонка умерла, а я разозлился и подался в бандиты.

– Ты ее любил?

– Похоже на то… А Окно… я думаю, что этот его запрет – просто какой-то замок, защитный код. Его нужно только найти и взломать.

– А те котята? Где они?

– После обследования раздали по знакомым. В них не было ничего необычного. Только не вздумай сейчас плакать.

– Ты нарочно говоришь, как де Зенкур?

– А кто еще мог так держать тебя в форме? Соберись! Мы еще в горы с тобой сходим.

На следующий день Женька опять завтракала с профессором в зале первого этажа.

– Совсем как в доме де Шале, – усмехнулась фехтовальщица.

– Да, я люблю эти старые традиции. Можно спокойно посидеть и посмотреть друг другу в глаза.

– Хорошо, если только в них будет что-то. Я могу выходить из дома?

– Можете, но не соглашайтесь обсуждать с кем-либо ваш побег без присутствия адвоката.

– У меня есть адвокат?

– Да, это мой племянник Ришар Монрей, он все знает. Сейчас у него дело в Орлеане. Завтра он вернется и будет на вашей помолвке.

– Я хочу поехать в город. Можно?

– Можно, но пока не одна. После завтрака я еду на съемочную площадку? Поедите со мной?

– На съемочную?

– Я, если вы помните, еще работаю с Монсо. Сегодня он занимается дуэльной сценой с Лепа и Данкуром.

– Дуэльной? Конечно! Поехали быстрей!

– Только будьте осторожней. Никто там не знает о вашем боевом опыте.

Монсо продолжал съемки «Фаворита». Фильм был о другом любимце Людовика Тринадцатого Сен-Маре, которого по иронии судьбы тоже звали Генрихом. Об этом профессор рассказал Женьке в машине, когда они ехали на съемочную площадку.

– А де Шале? – спросила фехтовальщица. – Он… что с ним?

– Генрих де Шале будет казнен в тысяча шестьсот двадцать шестом году.

– За что?

– За участие в заговоре брата короля против Ришелье. Господин де Шале сначала ввяжется в заговор, потом по глупости всех сдаст, потом покается, но, к сожалению, уже будет поздно, и его казнят.

– Тоже отсекут голову?

– Да, но весьма неудачно. Его друзья похитят палача, однако их усилия окажутся напрасными. Казнь не отменят и назначат палачом совершенного неумеху. К тому же еще и меч окажется тупым. Будет нанесено множество ужасающих ударов, и все это на глазах его бедной матушки… Пожалуй, это страшно даже для той эпохи, так что вас я еще пощадил, Женечка.

– А Генрих? Это его будущее с тупым мечом… это вы все тоже придумали?

– Увы, судьбу Генриха де Шале сочиняла сама история.

– История? А вы разве не можете в нее вмешаться и как-то там подправить?

– До такой степени не могу. Я и так несколько вольно обошелся с его личной и семейной жизнью. К моему авторскому счастью, Окно не заблокировало эти вольности.

– А может?

– Может.

– А Сен-Мар? – проглотив сухой ком в горле, спросила Женька.

– Этот молодой человек тоже был излишне самоуверен и не извлек никаких уроков из печальной истории своего предшественника. Король же к сорока годам сделался очень болен, что совершенно испортило его характер, и бедняга Сен-Мар кончил так же.