Федор Алексеевич - [17]
И Турция тоже требует свой кус от Украины, ни много ни мало Правобережье от Днестра до Белой Церкви. Проглотила Подолию (откусила от Польши) и теперь рвёт Украину.
— Вот такие наши невесёлые дела на Украине, государь, — сказал Иван Михайлович, обрисовав состояние дел на сегодня.
— И что ж мы должны предпринять немедля? — спросил Фёдор Алексеевич.
— Надо убрать Дорошенко, он всё ещё клонится к туркам. Это видно из его отказа присягнуть тебе.
— Что он говорит, почему не хочет присягать?
— Говорит, я уж присягнул государю вместе со своими казаками. И довольно.
— А он действительно присягал?
— А иди проверь. Говорит, присягал. А если, говорит, не верите, пришлите ко мне из Москвы знатную особу, я перед ним присягну.
— Может, действительно надо послать?
— Как укажешь, государь.
— Составь грамоту, Иван Михайлович, обнадёжь в нашем покровительстве и пошли кого из стольников.
По указу государя с грамотой Дорошенко поскакал в Чигирин стольник Деремонтов с наказом обязательно заехать в Батурин к гетману Самойловичу, дабы знал он об этом предприятии.
Узнав о цели поездки Деремонтова, гетман сказал твёрдо:
— К Дорошенко я тебя не пущу.
— Но почему? Я же послан государем.
— Государь не знает, что все переговоры с этим оборотнем покойный Алексей Михайлович передал князю Ромодановскому Григорию Григорьевичу[28]. Только он чует уловки этой лисы.
Самойлович понимал, что будь в Москве Матвеев, он бы не допустил такой промашки; ясно, что сейчас возле юного государя люди, не имевшие представления о дипломатии.
— Государь ещё его и величает «Пётр Дорофеич». Не стоит этот выскочка «вича». Он спит и видит Правобережье под султаном. Его надо смещать, и чем скорее, тем лучше. Хорошо бы заманить в Москву. Езжай, стольник, назад к государю и вези моё письмо ему, в нём я всё объясню. Сидят там около советчики говённые.
Выслушав рассказ воротившегося с Украины Деремонтова и прочтя письмо гетмана, Фёдор Алексеевич сказал:
— Ну что ж, Иван Самойлович прав. Тут мы промашку дали, Иван Михайлович. Переменять указы отца я не буду, пусть князь Ромодановский шлёт к Дорошенко своего человека и ведёт ту ж линию, которой ранее держался. Пишите в Курск грамоту князю Григорию.
— Он, говорят, держит у себя тестя Дорошенкова в заложниках.
— Вот это напрасно. Пусть отпустит старика. А то мы так Дорошенко на Москву никогда не дозовёмся.
Несмотря на молодость и слабость здоровья, Фёдор Алексеевич быстро вникал в дела государственные, многое схватывая на лету, рассуждая здраво, а если где ошибался, то не упорствовал, а признавал ошибку, даже с некой благодарностью тому, кто указывал на неё. Был терпелив и добр даже и своим недоброжелателям. И если делалось его именем зло, то лишь и его спиной, обманными, лукавыми путями. Эвон какую «паутину» в верхней горнице наплели, дабы свалить в яму лучшего дипломата Матвеева. И всё ведь «государевым именем». Фёдор был юн и в силу этого «паутины» видеть не мог, а прозрению ещё не пришло время.
Князь Григорий Григорьевич Ромодановский — старый заслуженный воин, уже успел и с поляками и с Стенькой Разиным[29] повоевать, и с Хмельницким Богданом участвовал в Переяславской Раде, провозгласившей воссоединение Украины с Россией. И ему-то как раз горше всех видеть хилые плоды этого «воссоединения».
Князь в мечтах видит Украину частью России и Правый и Левый берег, и Слободскую Украину, и, разумеется, Киев.
— При чём тут поляки? — спрашивает Ромодановский и сам же отвечает: — Когда Киев освящён, окрещён нашим русским князем Владимиром Святым[30]. Он издревле наш. Так нет, какой-то там смешно сказать, выборный король Ян Собеский[31] на него рот разевает.
Как человек военный Ромодановский считает, что Сечь Запорожскую можно сделать не разбойным гнездом, каким она ныне является, а царёвой военной частью. Стоит только взять её на все виды государева довольствия—денежное, продовольственное, оружейное.
— Отчего Сечь разбойничает? От нищеты и скудости. Вот и выглядывает, кто больше подкинет. Крым или Москва, на ту сторону и потянет.
— Но ведь они же православные, князь, — возражает адъютант Горяинов. — А Крым-то басурманский.
— Хлеб, Горяинов, во всех верах одного вкуса, что у нас, что у басурман, что у иудеев. А потому голодный запорожец, съев басурманский калач, закидывает крест за спину и несётся с саблей на православного, и даже «ал-ала-ла» по-ихнему кричит.
— Но разве в Москве это не понимают ?
— Всё понимают, да деньги-то где взять на всё про всё. Так что Украина нам дорого, ох дорого будет стоить. Поляки вон в Андрусове Правобережье себе вымозжили, а проглотить не могут. Всё потому ж: нет средств и силёнок.
Узнав о ссылке Матвеева, князь Ромодановский не скрыл неудовольствия:
— Зря. Такого мужа, отличного вояку и отменного дипломата. Зря. Надо было лучше туда того, кто его спихивал, по крайней мере полезнее б было для державы.
