Фатальные стратегии - [59]

Но вещи имеют другие связи, кроме причинных. Например, фатальность (которую, по большей части, путают со случайностью в ее трагических последствиях). Помню, когда мы на машине чудом избежали падения в обрыв, то испанцы останавливались на обочине дороги, чтобы набожно дотронуться до нас, и говорили: «Suerte, suerte [судьба, судьба]…» В фатальности, или в судьбе, последовательность вовсе не является последовательностью причин, в ней знак появления вещей также является знаком их исчезновения. Знак их рождения является знаком их смерти. Вы можете пытаться нарушить порядок причин, изменить ход вещей, бежать куда глаза глядят или воспользоваться психоанализом, но все тщетно: тот же самый знак, та же самая констелляция, та же самая характерная черта, то же самое незначительное событие, которое присутствовало при рождении, обнаруживается и в момент смерти. Символ возвышения является символом падения, символ появления является символом исчезновения. Это и есть судьба. И вы сколько угодно можете исходить из своих интерпретаций, но это бесполезно. Никакого кода, никакого шифра. Эффективен лишь один знак. Это не обязательно касается целой жизни или целой династии, как в античной трагедии, это может быть лишь короткий эпизод, но с фатальной, а не рациональной или акцидентальной последовательностью: нет ничего менее случайного, чем тот же самый знак, который присутствует в начале и в конце. Остальные по сравнению с ним акцидентальны, остальные являются случаем, но этот – фатумом. Фатальное абсолютно противоречит случайному (так же как конечно же и рациональному). Тем не менее мы уже давно отдаем предпочтение случайной (потому что рациональной оказалась недостаточной) версии мира перед фатальной. Наша версия видимого мирового беспорядка – это предпочтительная версия случайности и акциденции. Тем не менее вполне вероятно, что случайное крайне редко, вопреки тому, что о нем думают (случай маловероятен), а фатальность проявляется очень часто. Большую часть времени мы теряем, делая ставки на тот номер, который уже выигрывал, и не только за игровым столом. Вы можете сказать: ничего странного, люди всегда ставят на тот же номер, – но как раз нет ничего случайного в том, что они ставят на тот же номер.

Вопреки всей нашей добродетельной морали вещи могут иметь предопределенную последовательность. Вместо того чтобы развертываться согласно генезису и эволюции, они заведомо вписываются в свое исчезновение. В этом случае их отличает именно пророчество, а не предвидение. Если вы знаете знак появления, то гипотеза фатальности, которая заключается в том, что ход вещей или игровых перипетий неотвратимо приведет эту жизнь к той же точке, фатальному пересечению того же знака, данная гипотеза позволяет предсказать это событие, потому что это – событие определенного знака. Тогда вы можете пророчески видеть ход событий, словно ход церемониала, мирового церемониала, последовательность действий в котором имеет всегда неизменный характер. Все не является судьбой, все не является церемонией, но, несомненно, в каждой жизни [existence], в нарушении ее причин и следствий есть небольшие и неизменные эпизодические последовательности, которые представляют наивысший интерес.

Два события на расстоянии десяти лет. Между ними нет никакой связи. Два исчезновения, эквивалентные символическому убийству. Нечто такое, что – как бы это сказать? – духовно неискупимое. Первый раз я сам исчез, во второй был покинут без всяких причин. Это ничуть не восстанавливает равновесие, и ничего не искупает (что здесь искупать?). Но история допустила, чтобы между этими двумя скрытыми друг от друга событиями тайно установилась обратимость, хотя я также никогда не проводил между ними связи (а должен был бы, ведь этих двух людей я постоянно видел во снах на протяжении нескольких лет) до тех пор, пока оба эпизода не явились мне под одним и тем же знаком и внезапно разрешились в красоте этого сочетания. Тем знаком было имя – обоих звали одинаково. Никто не может сказать, какие бесконечно малые следы вещей приведут к развязке, но несомненно одно – это не случайность. В данном случае меня озарило совпадение этих двух имен, и мгновенно эти два события, которые оставались неискупимыми, потому что не имели истории (не было о чем рассказывать, не было ни фабулы, ни алиби, ни хороших или плохих оснований, ничего, – исчезновения были решительны и окончательны; а мы, как правило, любим разрешать вещи лишь с помощью истории или психологии), попали в плоскость другого, более необычного способа решения, соединились в что-то вроде остроты или предопределения, в результате чего они встретились, эти два события-призрака, освобожденные и лишенные того, что каждое из них по-отдельности делало непонятным. Их удвоение, их удвоенное воображаемое, их сочетание мгновенно сделало их понятными, однако тайна и одного, и другого так и осталась нераскрытой. Что в психологическом плане происходило с той и с другой стороны в обоих случаях? Это не имеет никакого значения, поскольку то, что не имело смысла, разрешилось в другой последовательности.