Фарт - [197]

Но Бетарова и взрыв гнева не смутил. Он засмеялся, прошелся по кабинету, оглядывая приборы, книги на полке, диаграммы и графики, развешанные по стенам. Вернувшись к столу, он сказал, посмеиваясь:

— Татьяна Андреевна, не сердитесь. Я горец, осетин, человек простодушный. Я родился и детство провел в холодном осетинском хадзаре, доме без печей, со щелями, через которые насквозь продувал ветер, с крышей — ее два раза на моей памяти уносила буря: недостаточно оказалось камней, прижимающих ее к стенам. И вот я должен сказать, со мной действительно приключилась невероятная чертовщина. Никогда не думал, что я способен втрескаться, как мальчишка, — ни с того ни с сего. Но именно это со мной и случилось. Может быть, в силу контраста? Глухое ущелье, дикие места — и вдруг чудо природы, передо мной явились вы, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты… И сиди вы сейчас не в кабинете гидрометеостанции, а на заседании Совета Министров, я бы не удержался выложить перед вами все. Пусть мое поведение и нахально и смешно, и вы об этом расскажете своим приятелям, и все будут смеяться. Пусть ваше сердце, что называется, занято, и все такое. Не могу молчать и таиться.

Он приложил руку к груди. На этот раз он не улыбался.

— Хорошо, хорошо, все понимаю. Вы высказались, я вас выслушала, теперь можете удалиться. Всего наилучшего, — сказала Татьяна Андреевна, не придавая значения его словам, уверенная, что теперь он повернется и уйдет.

К Бетарову вернулась его насмешливая невозмутимость. Он шлепнул перчатками одной о другую и сел на табуретку перед столом Татьяны Андреевны.

— Спокойно, Татьяна Андреевна, спокойно. Не будем нервничать, — сказал он.

Татьяна Андреевна возмутилась:

— Послушайте, да, может быть, вы пьяны? Еще раз прошу, оставьте меня в покое. Я не девчонка. Вы отнимаете у меня время и несете несусветный вздор. Оставьте меня, пожалуйста. Довольно этой пошлости.

Она отвернулась, горестно потерла висок, взяла ручку, делая вид, что собирается работать.

— Ну, а пойдете за меня замуж? — спросил Бетаров и засмеялся снова.

Она не хотела отвечать. Он наклонился к столу, ждал ответа.

— Ну что за наказание! Господи, первый раз встречаюсь с такой комедией! Оставьте меня в покое, или позвать на помощь?

— Попробуйте! — Он выпрямился.

Татьяна Андреевна приподнялась, точно в самом деле собиралась закричать. Тогда Нестор взял ее за руку и крепко сжал.

— В самом деле, чего доброго, закричите, — сказал он, не теряя, впрочем, спокойствия. — Ладно, сейчас уйду. Но вы все-таки подумайте хорошенько обо всем, о чем я вам говорил. Только не воображайте, что я схожу по вас с ума. Любовь, ахи, вздохи!.. И насчет замужества я только спросил. Серьезные намерения не в моем характере. Да и какой я вам муж? Вы ученая женщина, а у меня высшее полусреднее образование в объеме семи классов. До свидания, дорогая!..

Он встал. Но так внезапны и резки, были переходы в его болтовне, такие нотки искренности и увлеченности звучали порой в его словах и сам он при всей наглости казался временами таким непосредственным и откровенным, что Татьяна Андреевна почувствовала необходимость последнее слово оставить за собой. Не раздумывая больше, говорить или нет, она повернулась к Бетарову, смерила его взглядом и насмешливо произнесла:

— А ветки боярышника зачем вы бросили в форточку? Всегда прилагаете такие героические усилия, когда атакуется очередная жертва?

Бетаров выдержал ее взгляд.

— Ветки боярышника? Первый раз слышу, — с поразительной беспечностью протянул он.

— Ах, не вы? Тогда имейте в виду, у вас существует более решительный соперник.

Бетаров невозмутимо пожал плечами:

— Соперников я не боюсь. Что же касается веток, то я не сумасшедший. Там голову сломаешь, пока долезешь, где они растут.

— Судя по вашей манере разговаривать с малознакомыми людьми, не такая уж была бы потеря для общества. Впрочем, наверняка преувеличиваете трудности с этими ветками, чтобы набить себе цену.

— О-о, переходите в наступление? Знаете, иногда это первый признак, что готовится сдача укрепленных позиций.

И неожиданно для самой себя Татьяна Андреевна почувствовала, что Нестор прав и что оставить за собой последнее слово ей не удастся.

— В наступление переходить я не собираюсь, не вижу достойного противника. Следовательно, и ваши надежды на сдачу позиций неосновательны. А теперь уходите. Этот разговор мне очень надоел.

Но он не ушел.

— Хотите меня задеть? Не выйдет, — возразил он серьезно. — Заранее прощаю вам всяческую немилость.

Видя, что и холодная учтивость, подчеркнутая и недвусмысленная, не оказывает никакого действия, Татьяна Андреевна взмолилась:

— Послушайте, вы невозможный человек. Поймите простую вещь: ваши притязания меня не интересуют. Нелепо говорить мне «не воображайте» или что-нибудь в таком роде.

Но Бетаров был неуязвим.

— По правде говоря, мне жаль вас, — произнес он с великолепной снисходительностью. — Вы, конечно, думаете, что я езжу сюда только из-за вас. В этом и заключается ваша роковая ошибка, клянусь белой черкеской, которой у меня нет. Во-первых, вам известно, начальство приказало мне интересоваться прогнозом погоды, а во-вторых, человек — общественное животное. До рудничного Дворца культуры сравнительно далеко, в селение на плоскости, где я постоянно живу, ездить приходится не каждый день. Вот я и решил попользоваться приятным обществом гидрометеорологов. Ясно?