Фархад и Ширин - [19]

Фархад киркой пробил дыру, куда

Вся ручьевая хлынула вода,

Но, встретив заграждение камней,

Свернул сначала в сторону ручей.

И, словно мельница стояла там,

Теченьем камни увлекало там.

Когда же стал арык приютом вод,

Волненье всколыхнуло весь народ.

Как будто вся толпа сошла с ума,

Такая началась там кутерьма,

Такая суматоха, клики, рев, —

И тут и там, с обоих берегов.

Подтягивали пояса певцы, —

Настраивали голоса певцы,

Так, чтоб напевы их звучали в лад

С водой, которую пустил Фархад.

Михин-Бану с красавицей своей

Во весь опор помчали двух коней,

Чтоб, обогнав течение воды,

Ждать в замке появление воды.

Но даже конь небесный бы не мог

Опередить столь быстрых вод поток.

И все-таки за всадницами вслед

Пустился весь народ — и юн и сед.

Фархад, давно оставшийся один,

Пешком понесся догонять Ширин.

А конь ее, как ни был он горяч,

Как ни летел за ягачом ягач

(Не говори, что ровным прямиком, —

Летел и через горы ветерком!), —

Но ветерок, чья ноша серебро,[38]

Боится сбросить все же серебро, —

И был в такой тревоге этот конь,

Резвейший, ветроногий этот конь,

Что вдруг одну из ног вперед занес,

А остальными — в камень будто врос.

А если бы его погнать тогда, —

Могла с Ширин произойти беда:

Запутаться ногами мог бы конь,

Свалить ее на камни мог бы конь!..

Фархад, которого примчала страсть,

Чтоб розе с ветра наземь не упасть,

Согнулся, как под солнцем небосвод,

Спиной уперся он коню в живот,

Передние схватил одной рукой,

Две задние ноги схватил другой,

И так же, как владычицу сердец

Носил тот ветроногий жеребец,

Так на своих плечах Фархад-Меджнун

Понес обоих, как лихой скакун.

Он так помчался, что, как черный дым, —

Нет, как сурьма, клубилась пыль за ним.

Без передышки на себе их мча,

Два или три бежал он ягача —

И вскоре очутился пред дворцом.

Он обежал дворцовый водоем,

К айвану подбежал и, стан склоня,

Поставил наземь пери и коня…

Едва сошла красавица с седла,

Вода в арык дворцовый потекла.

Прах пред Ширин облобызал Фархад,

Опять ни слова не сказал Фархад,

И, слезы проливая, он ушел,

Как туча дождевая, он ушел.

Когда он в горы шел тропой крутой,

Арык уже наполнился водой,

И до краев был полон водоем —

Так что вода не умещалась в нем;

Она, подобна райским ручейкам,

Текла вокруг дворца по арычкам,

В степь изливаясь, продолжала путь,

У горожан в садах кончала путь…

«Рекою жизни» тот арык с тех пор

Завется у людей армянских гор,

И «Морем избавленья» — водоем

Народ прозвал на языке своем.

* * *

Эй, кравчий, море винное открой —

И чашу дай с корабль величиной!

В арыке винном — воскресенье мне,

А в море винном — избавленье мне!

ГЛАВА XXXV ФАРХАД НА ПИРУ У МИХИН-БАНУ

Ширин тоскует.

Михин-Бану приглашает Фархада на пир.

Десять ученых дев.

Здравица Ширин за Фархада и за ее любовь к нему

ГЛАВА XXXVI СВАТОВСТВО ХОСРОВА

Иранский шах Хосров Парвиз ищет новую жену.

Сообщения гонцов о красавице Ширин.

Советник шаха Бузург-Умид.

Отправка посла к Михин-Бану

ГЛАВА XXXVII МИХИН-БАНУ ОТКАЗЫВАЕТ ХОСРОВУ

Приход иранского посла.

Неожиданное предложение.

Объяснение с Ширин. Пир в честь посла.

Мудрый отказ Михин-Бану. Гнев Хосрова

ГЛАВА XXXVIII НАШЕСТВИЕ ХОСРОВА НА СТРАНУ АРМЕН

Крепость Михин-Бану.

В ожидании осады. Фархад на вершине скалы.

Хосров осматривает крепость.

Два метких камня Фархада

Войска стихов построив на смотру,

Поэт в поход повел их поутру.

* * *

Парвиз, поднявший гнева острый меч,

Решив страну армян войне обречь,

Собрал такую силу, что и сам

Не ведал счета всем своим бойцам.

За войском поднимавшаяся пыль

Мрачила светоч дня за милем миль,

Скажи — совсем затмила светоч дня,

Сознанье неба самого темня.

Не помнил мир неправый, чтоб поход

Настолько был несправедлив, как тот!

Немного дней водил Парвиз войска, —

Увы, была страна Армен близка…

Тревоги весть летит к Михин-Бану,

Что вторгся неприятель в их страну,

Что он потоком грозным хлынул… нет, —

Какой поток! То море страшных бед!

Какое море! Ужасов потоп!

Нет ни дорог свободных и ни троп…

Бану не растерялась: в ней давно

Созрела мысль, что горе суждено.

И был начальник крепости умен —

К осаде крепость приготовил он.

А крепость, простоявшая века,

Была и неприступна и крепка,

Но так ее сумел он укрепить,

Что крепче и кремлю небес не быть.

Дорога, по которой в крепость шли

Арбы с пшеницей, с сеном той земли,

Напоминала неба Млечный Путь,

Покрытый звездной зернью вечный путь.

За крепостной стеной, что вознеслась

Зубчатым гребнем в голубой атлас,

За каждым из зубцов — гроза врагам —

Сидел не просто воин, — сам Бахрам!

Рвы доходили до глубин земных,

И так вода была прозрачна в них,

Что по ночам дозорным со стены

Бывали звезды нижние видны.[39]

Вся крепость так укреплена была

И так припасами полна была,

Что даже и небесный звездомол

Лет в сто зерна б того не промолол.

Как звезд при Овне — было там овец,

Коров — как звезд, когда стоит Телец.

Описывать запасы всех одежд

Нет смысла нам, — а счесть их — нет надежд…

Теперь Бану заботилась о том,

Чтоб власть в народе укреплять своем.

А пери думу думала одну —

Она с военачальником Бану

Фархаду в горы весть передала:

Мол, таковы у них в стране дела, —

Его судьба, увы, ее страшит,

Пусть он укрыться в крепости спешит.

Не думал он в укрытие засесть,

Но, чтоб обиды пери не нанесть,

Он все же нужным счел туда пойти,