Фантомные боли памяти (Тифлис-Тбилиси) - [16]
— Нет, я этого не сделаю никогда. Если хочешь, чтобы я давал показания, то порви это к чёрту, возьми бумагу, поставь мне вопросы и точно запиши мои ответы, как это полагается правилами следствия.
Айвазов засмеялся.
— Нет, ты совсем ненормальный. Пойми же, правила, о которых ты говоришь, перешли в область предания. Мы уже забыли о них. Теперь у нас другие правила. Много не разговаривай, возьми и подпиши.
— Нет, не совершу я подлости ни по отношению к себе, ни по отношению к другим. Это моё последнее слово.
— Последнее слово будет потом. А теперь в последний раз предлагаю подписать твой протокол допроса.
— Я сказал, что подписывать ложь не буду. Сказал и ещё раз повторяю, что это моё последнее слово.
— Ну что ж, пеняй на себя. Я этого не хотел. Если Бог есть, то он свидетель, что я этого не хотел. По многим, многим причинам не хотел я этого, но если ты настаиваешь… — И приказал сидящему на диване практиканту: — Позови ребят.
Тот пошёл выполнять приказание.
Айвазов умолк. Молчал и я.
— Ты поступаешь очень неблагоразумно, Сурен. Плохо будет, имей в виду, плохо будет. Я очень не хотел этого…
Я молчал.
— Бригада будет через несколько минут, — доложил практикант.
Айвазов собрал со стола бумаги, запер их в ящик. На столе оставил только мой „протокол“.
— Ну, я пошёл, бригада свою задачу знает. — И, обратившись ко мне, добавил: — Я оставлю на столе протокол допроса. Как только захочешь подписать — скажешь.
Он ушёл.
„Бригада“ пришла. Их было пять человек. Первым вошёл Яков Копецкий, старый работник НКВД, мы хорошо знали друг друга. Высокого роста, здоровый, очень нервный человек, его называли „Яша-псих“. За ним вошёл Иван Айвазов, младший брат Айвазова. Он тоже несколько лет работал в органах и хорошо знал меня. Третьим был младший работник особого отдела, верзила с большими чёрными глазами, длинными усами. У него почти не было лба, чуть ли не сразу над бровями начиналась густая чёрная шевелюра. Последние двое были практикантами межкраевой школы. Один из них держал ведро с „инструментами“, как они говорили».
Сурен Газарян
На первом этаже жила любопытная супружеская пара. Жена, тётя Юля, обладала какой-то невероятно уютной полнотой, которая, как ни удивительно, не мешала ей быть очень пластичной, быстрой и сноровистой в движениях и во всём, что бы она ни делала. Тётя Юля работала кондитером в нашем оперном театре вместе со старшим кондитером, который и обучил её этому сладкому ремеслу. Звали его Самсон. Он иногда приходил к ним, чем вызывал неудовольствие её мужа, дяди Вагана. Работа кондитеров заключалась не только в выпечке пирожных, что происходило прямо на кухне оперного театра. Вечерами, когда шёл спектакль, они поочередно продавали зрителям в антракте результаты своего труда. Как правило, народ сметал вкуснейшую выпечку, но порой кое-что оставалось, и тогда тётя Юля приносила домой свежие, ароматные пирожные. Мы, соседи, с радостью раскупали все. Уверена, таких «наполеонов» ни в одной кондитерской не было и нет! Даже названия пирожных были необыкновенными: привычные эклеры у тети Юли назывались «шу», миндальные — «краковскими».
Полной противоположностью своей жене был Ваган, тощий, жилистый, со впалыми щеками, много старше её. Когда-то он шил на заказ великолепную обувь, пользовался популярностью среди модниц, но уже давно отошёл от дел и теперь только принимал в починку старые башмаки. Над каждой парой он работал невероятно тщательно, скрупулёзно, пользуясь деревянными гвоздиками, похожими на патефонные иглы. Он держал их во рту и методично забивал, четко соблюдая одинаковый, выверенный интервал между ними. Мне доставляло удовольствие следить за его работой: это было не просто зрелище, а гимн умелым рукам. Прежде чем прибить набойку, он долго вымачивал кусок кожи в воде, потом так же долго и терпеливо стучал по ней молотком, словно готовил отбивную. К нему шли жители не только нашей улицы, но и всего района. Работал он добросовестно и брал недорого. Во время войны, когда народ изрядно поизносился, Вагану приносили не туфли, а форменные развалюхи. Он долго крутил обувь, осматривая её, как врач, со всех сторон, потом сердито спрашивал у владельца:
— Это што-пшто? — Клиент смущался, что-то просительным тоном виновато лепетал, а Ваган, бросив ботинок себе за спину, прямо на пол, изрекал: — Сегодня готово не будет! Завтра готово будет!
Счастливый посетитель, не веря своим ушам, заверял, что согласен ждать и дольше, лишь бы вернуть к жизни старые туфли.
— Я сказал завтра — значит завтра! — ворчливо возражал Ваган и продолжал работать над предыдущей парой, ухитряясь при этом курить папиросу и читать свежую газету. Он всегда выписывал две газеты: одну на русском языке, другую — на армянском, пристально следил за политическими новостями и не упускал случая поделиться почерпнутыми сведениями с любым соседом. Его протесты против визитов Самсона тётя Юля громогласно пресекала:
— А пирожные его кушать любишь?
Ворота в наш двор то и дело приоткрывались, очередной клиент, просунув голову, громко спрашивал: «Ваган дома?» — и, если ему отвечали утвердительно, входил. Обычно Ваган сидел на балконе или в глубине двора, когда позволяла погода. Этот вопрос, «Ваган дома?», звучал так часто, что однажды маленький мальчик, услышав по радио арию Ленского, начинающуюся словами: «В вашем доме, в вашем доме…», бросился к своей маме, крича с восторгом первооткрывателя:
Молоденькая учительница Аня — впервые в Италии! В стране своей мечты, в стране, которая для нее упрямо ассоциируется с романтикой и приключениями!И романтические приключения СЛОВНО БЫ ЖДУТ Аню… Вот только — романтики этой, на первый взгляд, вполне невинной, становится для нее ЧТО-ТО МНОГОВАТО!Красавец-итальянец разыгрывает АБСОЛЮТНО ШЕКСПИРОВСКИЕ страсти, а русский поклонник не уступает ему ни на йоту…От такого «полета» невольно хочется спастись, — и, как ни странно, спасение предлагает немолодой, серьезный бизнесмен, — явно «не герой романа» Ани!
«Пигмалион» по-русски…История Алексея, блестящего молодого врача из высокопоставленной семьи, решившего принять участие в судьбе тихой, скромной Юли, молоденькой вдовы, приехавшей в Москву на заработки и чудом вырвавшейся из когтей безжалостных сутенеров, жестокими побоями пытавшихся заставить ее стать «ночной бабочкой»…Поначалу Алексей просто испытывает жалость к Юле, которой намерен помочь пробиться в столице.Но чем сильнее он старается превратить «серую мышку» в уверенную в себе, целеустремленную красавицу, тем больших успехов достигает – и тем сильнее влюбляется в дело своих рук.Однако благодарность Юли к спасителю медлит превратиться в любовь – ведь она по-прежнему верна памяти мужа, погибшего в результате нелепого несчастного случая.Алексею остается только надеяться и ждать…
… Командировка в старинный волжский город.Для блестящей московской переводчицы Кати это — даже не работа, а приятный отдых.Посмотреть на местные достопримечательности…Разобраться, стоит ли продолжать затянувшийся, безрадостный роман…И — главное — ЗАБЫТЬ о том, что на свете существуют какие-то отношения с мужчинами, кроме РАБОЧИХ!!!Но — женщина предполагает, а Бог располагает.И именно в этом старинном городке на Катю обрушивается НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ.Страстная, отчаянная и НЕВОЗМОЖНАЯ любовь к женатому бизнесмену Андрею.
Юная наивная студенточка Таня «залетела» от красавца-каскадера — и с ужасом узнала, что ее избранник ЖЕНАТ — и попросту собирается использовать ее в качестве «суррогатной матери» своего ребенка.Таня с негодованием отвергает предложение «продать» свое дитя — и с гордостью принимает трудную долю матери-одиночки.Казалось бы, молодую женщину ждут только бедность и одиночество… но однажды в ее жизнь входит немолодой, обаятельный иностранец, когда-то безнадежно любивший ее мать…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.