Фантомное чувство - [8]
Да я и не особенно пытался разобраться. Обе эти побывки оказались короче, чем я рассчитывал. Оба раза возникали кризисы в местах, где американские части как бы не должны были присутствовать. Новые возможности для пополнения статистики побед и поражений, которую я давно перестал вести: не потому что я действительно научился сосредоточиваться на одном, конкретном, сейчас выполняемом задании и не вспоминать о прошлых, а потому что каждая цифра в этих списках спасенных или погубленных жизней означала конкретного человека, которого где-то ждали своя Дениз и своя Кора…
Скажите это мозгоправам, и они ответят, что ты утратил веру. Но это не так. Некоторые из этих людей действительно были скверными парнями. Но за годы и годы выполнения того, что я должен был делать, что-то произошло и со мной самим. Нечто такое, отчего мне все важнее было находиться рядом с Дениз и Корой и одновременно все труднее.
А может, я просто перегорел. У меня были настолько жесткие задания, что даже если бы я имел право рассказывать о них, то все равно не стал бы этого делать, поскольку сказать хоть что-нибудь означало раскрыть, как часто я был на волосок от смерти. Без Восприятия я бы никак не смог выкрутиться в добром десятке случаев. Если бы не Восприятие, меня бы сейчас не было в живых. А без него я вскоре перестану чувствовать себя живым.
— Я разберусь с этим.
— Если уже не поздно.
В голосе Дениз зазвучала нотка, какой я никогда не слышал. Или, может, слышал — в конце концов, ссориться и нам доводилось, — но сейчас, не имея возможности почувствовать с помощью Восприятия, что стоит за словами, я просто растерялся.
Я направил нескольких оставшихся жучков поближе к ней, но они не сообщили мне ничего полезного. Температура кожи — 94,2 градуса[5]. Потоотделение — 16. Просто данные, и ничего более. Мой рой уменьшился настолько, что я уже не мог понять, что чувствует жена.
— У нас все в порядке? — пробормотал я.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, вообще… — я колебался. Потом бросился головой в омут. — Ты еще любишь меня?
— Почему ты спрашиваешь?
— Это не ответ. Ты еще любишь меня?
— Как в юности?
— Да… нет… как тогда… — Как тогда, когда мы вцеплялись друг в друга перед неизбежным расставанием. Когда мы думали, что каждое наше совместное мгновение может оказаться последним. — Как вообще это было между нами.
Когда-то я мог заглядывать сквозь глаза прямо ей в душу, безо всякого Восприятия. Однако это ушло в далекое прошлое. Восприятие расширило мои способности, но оно также оскопило меня. Я утратил обычное интуитивное понимание. Теперь я ничего не мог прочесть в душе любимой.
— Как это было между нами, — повторил я.
Она могла бы спасти положение, просто поцеловав меня. Вместо этого она вздохнула:
— О, Кип, ну конечно, я люблю тебя. Просто тебя часто и долго не было с нами… А когда ты возвращался… Как будто часть тебя находится в другом месте. Как будто ты по-настоящему не хочешь быть здесь.
— Это только кажется. Это всего лишь работа…
— Ты всегда так говоришь. Что ж, тогда это «всего лишь», — она пальцами изобразила в воздухе кавычки, — мы. «Всего лишь» я. «Всего лишь» Кора.
Мне как будто пощечину влепили. И я все никак не мог добиться с помощью оставшихся жучков Слияния и целостного Восприятия данных. Это просто были отдельные цифры. Пульс — 89. Зрачки сужены. Это хорошие признаки или плохие? Когда я еще только обучался, то мог заглядывать в наставления, но уже так долго находился в полном и глубоком Слиянии, что для понимания мне необходим был полноценный работающий рой. Враг/друг. Опасность/безопасность. Любит/не любит. У меня больше не было достаточного количества сенсоров, чтобы преобразовать «данные» в «знание». Я потерял эту свою способность как раз тогда, когда, по всей видимости, все моя жизнь зависела от правильного понимания.
— У тебя есть кто-то другой? — спросил я.
— Что? — Проводимость кожи — 7,3. Дыхание — 22. — Что ты такое несешь?
Она отмахнулась от жучка, и я отвлекся, отзывая его назад. У меня возникло ощущение, что она пытается разрушить то немногое, что еще от меня осталось.
— Ты плохо расслышала. У тебя есть кто-то другой?
Она протиснулась мимо меня, направляясь к боковой двери, ведущей к гаражу.
— Раз ты такое спрашиваешь, значит, ты меня совсем не знаешь!
Через мгновение хлопнула дверь гаража, и на подъездной дорожке завизжали шины.
Русло было достаточно глубоким, чтобы я смог в нем спрятаться. Более того, настолько глубоким, что, ныряя в него, я вывихнул плечо.
На занятиях нам говорили, что если ты не слишком сильно налегаешь на блокираторы боли, то по шкале болезненных ощущений вывих оценивается почти в 10 баллов, а шкала эта именно десятибалльная. Но, помимо боли, в вывихах есть нечто чисто психологическое, сродни кошмару. Был у нас парень, который на тренировке поскользнулся, упал и вывихнул палец. Левый мизинец, если точно. Не забуду зрелище пальца, торчащего под каким-то неестественным углом. Медика рядом не оказалось, только мы двое, причем оба к тому времени еще не прошли курса первой помощи. Поэтому мы просто побежали назад, на базу. А это четыре мили. Парень за все время не произнес ни слова. Я тоже, но никак не мог выкинуть из головы образ этой его руки. А вот теперь я сам в таком положении. Тут даже не в боли дело; жутким казалось знание, что твое плечо больше не выглядит как плечо. Мое видение сузилось до черной точки — так называемое туннельное зрение, а уши как будто ватой заложили — я не слышал ничего, кроме биения собственного пульса, да и он с каждой секундой затухал.
