Фантастический триллер - [41]

— А я прошу вас только об одном — уйти, — ответил Рэйнхэм.

Меня трясло. Я почувствовал физическую боль от разлившейся в животе желчи. Мой мозг был изнурен битьем головой об стену, которой оказалась тупость Рэйнхэма.

— Старый глупец! — вышел я из себя. — Вы не станете слушать. Вы вбили себе в голову, что Колстон сумасшедший, и не сдвинетесь с этого, не станете смотреть доказательства обратного. Вас не прошибешь фактами. И, черт возьми, вы «доказываете» свою точку зрения реакцией ученых на документ, вами же и сфальсифицированный.

В его глазах загорелись злые огоньки.

— Вы поступаете, как расист, который держит негра в нищете, болезнях и страхе, а затем «доказывает», что тот дикарь, когда последний восстает. Как французские колонисты в Алжире, сопротивлявшиеся будущему, пока их не выкинули из истории в крови и мучениях. Вы смотрите через плечо в Золотой Век, который никогда не существовал, а из-за этого мы погибнем.

— Убирайтесь! — побледнел Рэйннхэм.

— О, я ухожу, — сказал я с глубоким вздохом. — И видит бог, когда я с вами покончу, ваше имя будет втоптано в грязь. Читатели «Телеграм» узнают всю эту отвратительную историю. Они со свистом прогонят вас из вашего кресла. — Никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным и униженным, и, зажмурившись, я нанес удар в самую болезненную точку:

— И они также узнают, что ваш сын погиб как трус! Сверкая глазами, он вскочил на ноги.

— Вы возьмете свои слова обратно, Кэртис!

— Он погиб в двадцати метрах от своей жены, на террасе отеля. Маргарет спас незнакомец. У меня есть заверенные показания спасенных и спасателей. Я отвечаю за свои слова.

Его губы беззвучно шевелились, а ноздри побелели от ярости. Но на какой-то момент показалось, что я победил. Мне хотелось верить, что забота о сохранении доброго имени семьи перевесит в нем глупость.

— Теперь вы прочтете эти бумаги и станете действовать? Он перевел взгляд на меня.

— Вы жестокий и злой человек, Кэртис. Не понимаю, чем я вызвал такую вашу враждебность по отношению ко мне. Всю свою жизнь я работал ради одной-единственной вещи: ради интересов моей страны. Я хочу восстановления ее былой власти и величия. Разве это недостаточная цель? — Взмахом руки он отмел возможные возражения. — И сегодня, когда, кажется, меня уже должны попросить нести самое ответственное бремя в королевстве, вы пытаетесь уничтожить меня.

Он был невозможен. Он был недоступен для аргументов. Было бы простой тратой времени убеждать его, что я тоже работаю для достижения этой цели, что спор между нами — это спор между мистером Глядящим Назад в Ностальгии и мистером Глядящим Вперед в Надежде. Между Прошлым и Будущим, между Старым и Новым.

Побежденный, я собрал свои бумаги и оставил его предаваться стерильным, опасным, самоубийственным мечтам.

Глава восемнадцатая

Я ощупью вошел в квартиру и рухнул в кресло. Меня подташнивало. Все и так было написано у меня на лице, но я пересказал им содержание разговора. Маргарет хотела броситься к Рэйнхэму, но я удержал ее.

— Его не пронять доводами разума. Это форма сумасшествия или умственная слепота. Она — бич человечества.

— Но что нам теперь делать? — шепотом спросила Маргарет.

Еще до того, как Джон Холт заговорил, я знал ответ; и, зная его, вздрогнул от ужаса.

— Нам остается только одно, и это может сделать единственный человек, — произнес Холт. — Это ты, Иэн. Лондон должен быть оповещен., И ты его оповестишь.

— Нет!

— Да, — твердо сказал Холт.

— О, да, Иэн! Да!

— Они ждут, — продолжал Холт. — Я им сказал, что сэр Гаи выступит перед ними со ступенек дома. Так как он не будет выступать, это должен сделать ты.

— Это единственное решение, — сказала Маргарет.

— Но я недостаточно авторитетен, чтобы выступать! Меня никто не станет слушать.

— Ты заставишь их слушать.

— Я вызову панику!

— Нет, если найдешь правильный подход.

— Но я его не найду! Я не оратор.

— Хорошую историю не нужно хорошо рассказывать. Это слова одного редактора «Телеграм», который не любит красивых фраз.

— Расскажи правду и заклейми дьявола, — вставила Маргарет.

— Заставь людей сдвинуться с места, — заключил Джон Холт.

Я весь вспотел и страшно перетрусил.

— Мы должны попробовать обратиться к Фиггину или Грэм-Лонгу. Даже к Моргану.

— Я выйду на них, — пообещала Маргарет. — Я им обрисую всю ситуацию. Но, как ты сам говорил, это займет время. Ты же можешь дать первый толчок снежному кому.

Я вздрогнул.

— Это твое дело, Иэн. Твоя история. Ты довел ее до логического конца. Ты должен смотреть в лицо фактам. — Холт положил руку мне на плечо. — Это не так страшно, как тебе кажется. Большинство ребят за дверью, ты знаешь.

Я представил себе последствия провала. Увидел станции метро, атакуемые охваченными паникой толпами, кричащих людей, сражающихся за места в автобусах, ошалевших водителей, мчащихся по запруженным улицам. На ноги я встал не очень твердо. Но время поджимало.

— Первым я обращусь к Моргану, — сказал Холт, — потому что он одной ногой на нашей стороне. Пусть он пойдет к комиссару полиции. Затем я возьмусь за политиков.

— Да, — согласился я, мысленно уже находясь снаружи, пытаясь найти слова, чтобы убедить, заставить поверить — и не вызвать панику.