Фантастическая политика и экономика - [31]

Вот такая вам, дети мои, политинформация… Сказал и откинулся на подушку. Что еще делать в карантине, кроме как ждать его окончания? А ждать лежа все лучше, чем стоя или сидя, все равно ничего не делая. Ничего тут не было. Никаких развлечений.

Огородили колючей проволокой какую-то школу. То есть, по-современному уже был колледж. Посты кругом. Автоматчики и пулеметы по краям. Поставили недалеко снаружи яркие пластиковые палатки с поддувом. Такие, как в кино про научную фантастику. Бегают там врачи в белом и синем. Анализы регулярно берут со всей тщательностью и всякими предосторожностями. Ну, кормежка еще. Пусть не слишком вкусная, все стандартно, по-армейски. Но всегда вовремя и сытно. Никто не уходит голодным. Вот — жрать и спать. Еще тут можно разговаривать. Но такие разговоры иногда получаются, что хоть и молчать лучше. Или уйти в дальний угол, и уши закрыть ладонями, и думать, думать, думать… Вспоминать и сравнивать. Страшно, конечно.

Любая эпидемия страшна. Уж сколько про них прочитано разных книг, сколько фильмов просмотрено… Те же зомби, над которыми смеялись… К Василию подошел такой же столичный студент. Только из другого института — медик будущий. Степан. Зашипел щекотно чуть не в самое ухо:

— Они тут говорят, что какая-то эпидемия. Что много зараженных.

Это они так нам заявляют. Но мы же не болеем! И никто не болеет! Мы не чувствуем ничего такого! Вот ты видел заболевших? Ну, больницы, например, переполненные, или по домам врачи ходят в масках? Нет?

Может, кто умер? Слухи бы наверняка тогда ходили. Сам подумай — мы же местные. Уж нам бы сразу сказали. Так ведь нет ничего. Ни слухов, ни больных… Только военные эти. И, главное, сразу во всем ограничивают. Туда нам теперь нельзя, сюда тоже нельзя. А я так думаю: просто что-то у них случилось в столице. Просто, наверное, наши вышли на площади. Вот во всех городах и объявили типа эпидемию и карантин, чтобы никто не приехал на помощь. Понимаешь, да? Василий понимал. Кивал головой. Что-то давно назревало. Говорили давно, что, вот еще совсем немного — и все выйдем на улицы.

Баррикады построим. Полиция на нашу сторону вся перейдет. А солдаты все равно не будут стрелять — кто же стреляет в собственный народ? И будет у нас настоящая правильная народная революция.

— Но мы-то терпеть не будем, — жарко шептал в ухо Степан. — Мы все-таки свободные люди в свободной стране. Я сразу понял, что все — брехня. Не имеют они права ограничивать нашу свободу. Не было решения суда, чтобы настоящую тюрьму организовывать. Да и ничего мы еще такого не сделали, чтобы — в тюрьму. … Через день их было уже пятеро. Они отходили в угол и негромко обсуждали, что и как. Выходило, что все были уверены — вовсе нет в городе никакой эпидемии. А этот, то ли учитель, то ли врач, просто казачок засланный. Ишь, прислушивается ко всему. В разговоры лезет.

Разъясняет. Это, как всегда в тюрьме — подсаживают своего человека, чтобы знать, чтобы выспрашивать. И чтобы запугивать. Но нас уже не запугать! А этот все говорит, говорит:

— Вот есть, например, знакомый всем вирус бешенства. До сих пор без лечения — стопроцентная смерть для человека. Знаете, да? А как лечили бешенство, оно же водобоязнь, скажем, во Франции еще лет триста-двести назад? О-о-о… Зараженного зажимали между двумя матрацами — и все. Сядут на него и ждут, пока задохнется и успокоится. Или еще проще — резали вены на руках и ногах и спускали кровь, пока не умрет. Дикие были люди. А нас-то всего лишь изолировали. Да не как больных, а как здоровых — от больных. Еще чуть потерпеть — и отпустят. Через неделю на лежащего на своей кровати то ли учителя, то ли врача смотрели с подозрением и даже с неприязнью уже процентов девяносто карантинных жителей. А ведь верно парни говорят — самая натуральная тюрьма. Никакой тебе свободы. Никаких разъяснений.

Эпидемия, говорите? Да есть ли эта эпидемия? Что-то никакой эпидемии никто и не знает… … Капитан с тоской смотрел в окно на колючую проволоку. Считал прошедшие дни. Скорей бы этих отправить туда, куда им всем было нужно. Тогда можно будет и самим выйти из города, переждать в армейском карантине, сколько положено — и к семьям, домой. Военврач бухтел негромко, инструктируя молодого лейтенанта, призванного из резерва:

— Одним из признаков заражения является изменение взглядов человека. Имеется в виду — резкое изменение, как после настоящей и долгой промывки мозгов, понятно я объясняю? На первом этапе — всего лишь общее недовольство. Возможно, это именно вирус вызывает такое чувство. Есть ведь такие вирусы и такие паразиты, которые заставляют носителей делать то, что они приказывают. Они так влияют на синапсы, что человек видит не то, что есть, думает не так, как обычно… И тут начинается вторая стадия заражения.

— Еще и вторая есть? Как это?

— А вот так. Вирусу, укоренившемуся в мозгу, требуется большое скопление народа. Нужны ему условия для собственного распространения и размножения. Ну, или не вируса в данном случае, а паразита какого, бактерии неизвестного пока нам типа. Пока еще просто не можем понять. Просто мы все время не успеваем ничего найти. Не успеваем!