Фантаст-окулист - [28]

— Совсем невыносимо стало жить в нашей стране! — кричали они. — Оставьте хотя бы сказки нашим детям!

Возмущение людей было так велико, что министры, опасаясь бунта, забаррикадировали ворота. Не испугался только министр финансов.

Он что-то придумал и, повелев распахнуть двери, пригласил горожан во дворец. Когда все собрались в зале Совета министров, он заговорил спокойно и вразумительно:

— Наша страна — демократическая, — начал он, — а потому вы сами должны решить, как поступить. Хотите, чтобы мы возвратили сокровища в сказки и чтобы они оставались такими же интересными, как прежде? Я ничего не имею против, но в таком случае мне придется ввести налог на единственное, что еще не облагается налогом, — на воздух, которым мы дышим. Поэтому выбирайте: либо сказки, либо новый налог.

Людям пришлось смириться: они отказались от сказок.

Все запрещено

Я же предупреждал вас: в этой сказке правительство и в самом деле из рук вон плохое.

В этой стране повсюду висело множество разных табличек, которые напоминали:

«Сорить запрещается!»,

«Запрещено переходить дорогу вне „зебры"!»,

«Запрещено шуметь!»,

«Запрещен слишком громкий звук телевизора»,

«Запрещено ходить по газонам!»

Ну а так как все жители строго соблюдали все эти запреты, город сиял чистотой и славился благопристойностью.

Однако президент все еще оставался недоволен: ему хотелось, чтобы в стране царил поистине идеальный порядок. И потому он велел развесить повсюду новые таблички:

«Запрещено ссориться!»,

«Запрещено говорить неправду!»,

«Запрещено сидеть без дела!»,

«Запрещено иметь дурные помыслы!»,

«Запрещено грубить!».

Разумеется, все пунктуально соблюдали и эти правила, и президенту казалось, что страна и впрямь стала наконец просто идеальной.

Но однажды ночью ему вдруг приснился жуткий сон.

— Сказки! — закричал он, проснувшись. — В них столько жестокостей и дурных поступков! Они же могут подавать детям дурной пример!

И президент приказал немедленно вывесить новые таблички, теперь уже в самих сказках:

«Запрещается людоедам пожирать детей!»,

«Запрещается убивать врагов»,

«Запрещается рубить головы!»,

«Запрещается похищать принцесс!»,

«Запрещаются все сражения, драки и всякие убийства!».

И сказкам — ничего не поделаешь! — пришлось отказаться от всех самых страшных и волнующих сцен: не стало чудищ с оскаленными клыками, безжалостных кровавых поединков, жутких событий в заколдованных замках, жестоких насилий бандитов, бесстыдной лжи разных предателей…

А без подобных эпизодов сказки сделались совсем скучными и перестали нравиться детям. Зато президент теперь спал спокойно, без ночных кошмаров, потому что пребывал в полнейшем убеждении, будто его страна стала даже более чем идеальной.

Вскоре однако люди начали замечать, что по вечерам дети почему-то куда-то исчезают на часок-другой, а потом возвращаются веселые и довольные.

Президент поручил генералу карабинеров выяснить, в чем дело, и когда узнал, где бывают дети, не закричал «Черт побери!» только потому, что в городе висела по меньшей мере сотня табличек, запрещавших ругаться.

Оказывается, ребятишки тайком собирались в подвале у старенькой учительницы, которая рассказывала им такие страшные и захватывающие сказки, что мурашки пробегали по коже.

— Как интересно! Ой, как страшно! — шептали зачарованные дети.

Короче, эта учительница рассказывала им сказки без пропусков — со всеми запрещенными эпизодами.

Генерал карабинеров ворвался в подвал как раз в тот момент, когда старушка заканчивала одну из сказок, где имелось немало страшных приключений, и, желая остановить ее, рукой зажал ей рот.

— Во имя закона! — провозгласил он. — Вы арестованы за нарушение по меньшей мере дюжины запретов! — и доставил ее во дворец.

Президент, увидев учительницу, очень удивился:

— Это вы, синьора?

Он сразу же узнал ее. Это она учила его в первом классе читать.

— Я поражен, — продолжал он, — как вы могли рассказывать детям запрещенные сказки, подающие им такой дурной пример?! Я хочу, чтобы наша страна стала идеальной, и поэтому не могу допустить подобных вещей! Мне очень жаль, но несмотря на все уважение и благодарность, какие питаю к вам, вынужден предать вас суду.

Тогда учительница, которая все это выслушала молча, сказала:

— Послушай теперь меня, Джорджетто, — так она звала в школе будущего президента, — сказки, которые я рассказывала детям, те же самые, что я рассказывала и тебе, когда ты учился у меня. Неужели не помнишь, как они нравились тебе?

— Но я давно уже взрослый человек, а закон есть закон! Генерал, отведите ее в тюрьму!

Однако ночью президент никак не мог уснуть. Он ходил из угла в угол и думал об учительнице.

— Закон есть закон, — бормотал он, — я должен заставить уважать его. Только… — и тут ему вспомнились сказки, которые он так любил в детстве… — Конечно, — размышлял он, — сказки нисколько не повредили мне, однако…

В дверь постучали. Это пришел генерал. Он привел целую толпу ребятишек.

— Синьор президент, эти дети совершили тягчайшее преступление. Несмотря на то, что на стенах тюрьмы и внутри нее висят таблички «Запрещено выходить отсюда и выпускать кого-либо на волю»,