Фанфан-Капкан - [5]
Посетитель неожиданно резко шагнул вперед, выставил грубую ладонь.
— Павловский Феофан Александрович, рыбак колхоза «Заря», будем знакомы.
Ох уж эта напористая непосредственность провинциалов. Ясно же: нет у него никакого самолета. Вредность одна крестьянская. Руководитель отдела, не вставая с кресла, протянул руку.
— Жмуриков, начальник отдела проектирования, очень приятно. — И иронически усмехнулся. — Что привело вас к нам в институт, товарищ рыбак? — Жмуриков сложил руки «крестом», ссутулился.
Павловский без приглашения сел за приставной стул, положил на колени портфель, сказал устало:
— Я плотину решил сделать, вернее, две.
Жмуриков понял: перед ним очередной дилетант, доморощенный Кулибин, да еще с гонором. Очень надо на него время тратить.
— Вы к сотрудникам нашего отдела обращались? Почему вы сразу к начальнику рветесь?
— И не собираюсь я к ним обращаться, — махнул рукой мужичок. — У них одни разговоры: все решает руководство.
Жмуриков качнул головой, вздохнул:
— Через Ниагару или Волгу? Что вы там собрались покорять?
— Да нет, я не шучу, у меня чертеж есть.
— Чертеж, это уже серьезно, показывайте, любопытно.
Павловский щелкнул застежками старого портфеля, сначала вытащил и положил на стол какие-то железки, объяснил:
— Это не то, это запчасти к «Вихрю».
— Да уж надеюсь, что не чертеж, давайте, давайте.
И Феофан расстелил перед Жмуриковым то, что называлось чертежом. Это был лист кальки в четверть ватманского листа, довольно замусоленный и измятый.
Жмуриков долго в него вглядывался, мычал, с трудом сдерживая смех, заметил:
— Похоже, нелады у вас были в школе с чертежом, а, как вас?
— Феофан.
— Ну да, Феофан, э-э, Александрович.
— У нас, считай, вообще черчения не было. Учительница как раз в декрет ушла.
— М-да, ну ладно. Это у вас что?
— Это озеро Белое. Из него течет река, тоже Белая, вот она.
— Ну а зачем плотина? Да еще две. Для красоты, что ли?
— Понимаете, озеро губится, вытекает из него вода в море, как из блюдца.
Жмуриков стал потихоньку заинтересовываться. Сидевший в нем, в администраторе, инженер брал верх.
— Почему это?
— Вот здесь стояла раньше гидростанция. — Павловский ткнул пальцем в чертеж. — Плотина тут была. Потом пьяный электрик проспал, не раскрыл вовремя створки, плотину прорвало, вода ушла другим руслом, то есть прямо в море. Теперь надо реку вернуть в старое русло.
— Грунт песчаный там?
— Ну да, песчаный.
— Понятно, грунт размывается, реку ничего не держит, уровень озера опускается.
— Ну да, так и есть.
— Ты до этого сам дошел? — Жмуриков неожиданно для себя перешел с Феофаном на «ты». Это в нем заговорил инженер-гидротехник, почуявший в Феофане родственную душу.
— Ну да.
— Плотины где хочешь строить?
— Вот здесь и здесь.
— Правильно, одну на истоке, другую чуть ниже старой плотины. Какова очередность строительства?
Это было что-то вроде экзамена. Жмуриков любил экзаменовать.
— Сначала перекрываем озеро, потом строим нижнюю плотину.
— Верно, слушай, да ты толковый мужик, Феофан. Голова у тебя, надо же! Когда будешь строить, время года?
— Думаю, в начале лета, когда реки обсохнут, то есть сейчас. Осенью тоже нельзя — дожди пойдут.
— Гениальная у тебя башка, Феофан, как тебя, Александрович. Ко мне работать пойдешь? Нам башковитые нужны, не хватает, ей-богу.
Жмуриков Феофана явно зауважал.
Павловский, понимая суетность таких разговоров, отмахнулся, запереминался, чего-то он хотел.
— Так какие же у тебя проблемы, Феофан? Ты же во всем как будто разобрался.
— Я не знаю, как эти плотины делаются.
Внутренний инженер-гидротехник возликовал. Ему предстояло проявить себя.
— Ну это не сложно. Там грунт какой?
— На месте нижней плотины дно каменистое, на истоке — сверху ил, внизу тоже камни.
— Значит, сваи не забить. Тогда два варианта: или делать быки, или насыпной вал.
И Жмуриков объяснил, как оба эти варианта надо претворять в жизнь.
И начальник отдела и Павловский остались друг другом довольны. Жмуриков даже позабыл об интересной статье в «Огоньке». Радовался этой встрече и проснувшийся в нем инженер-гидролог. Но под конец Феофан попросил дать ему официальное разрешение на строительство плотин, и в Жмурикове проснулась более сильная личность — администратор, который понял, что Павловский самовольничает.
— А разве вы выступаете не от имени своего колхоза?
Администратор велел ему перейти с Феофаном на «вы».
— Да я, понимаете, — стушевался Феофан, — не все еще детали согласовал с правлением, то есть с председателем, но он мне разрешит, обязательно разрешит…
— Ну вот когда разрешит, тогда и приходите за официальным документом. Мы их частным лицам не выдаем, — отрезал администратор, сидевший в Жмурикове…
Здесь, пожалуй, следует дать кое-какие пояснения.
На колхозном собрании, посвященном Дню рыбака, которое состоялось неделю назад, Феофан всех взбудоражил. Обвинил он руководство колхоза в грехах куда как серьезных. Например, в том, что оно, то есть вышеупомянутое руководство, отравило окрестные озера и знаменитую семужью реку, бездумно высыпая удобрения — аммиачную селитру — на сенокосные луга вокруг тех озер.
Остановиться бы ему в обвинениях своих, однако Феофан — отчаянная голова — выступление свое продолжил и навлек на себя начальственный гнев. Заявил он, что по вине руководства губится богатейшее в прежние годы озеро Белое: на реке, которая из него вытекает, поставили плотину, а потом из-за допущенной халатности вода прорвала плотину, река течет теперь не по руслу, а выливается прямо в море. В результате озеро усыхает, рыба из него уходит.
У людей всегда много вопросов к собственной истории. Это потому, что история любой страны очень часто бывает извращена и переврана вследствие желания её руководителей представить период своего владычества сугубо идеальным периодом всеобщего благоденствия. В истории они хотят остаться мудрыми и справедливыми. Поэтому, допустим, Брестский договор между Россией и Германией от 1918 года называли в тот период оптимальным и спасительным, потом «поганым» и «похабным», опричников Ивана Грозного нарекали «ивановскими соколами», затем душегубами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть молодого ленинградского прозаика «Жил да был «дед»», рассказывает об архангельской земле, ее людях, ее строгой северной природе.
Основное действие рассказа развивается в последней четверти XX века – периоде интенсивного освоения космического пространства. Из-за прежней завесы секретности не многим известно, что более двух тысяч космических аппаратов в нашей стране, начиная с запусков первого спутника Земли и первого космонавта, выведены на орбиты военнослужащими космодромов. Но военный космодром всегда оставался секретным государством в государстве. Потому рассказ, написанный автором на основе многолетнего личного опыта службы в далеком таежном гарнизоне, повествует о непростой деятельности людей в погонах.
Когда Генрих решил измениться, мы ему не поверили, потому как проходило несколько дней и всё начиналось сначала. Но в этот раз всё было по настоящему.
Криминально-психологическая повесть.Иногда люди меняются буквально на глазах. Встречаешь старого товарища и не узнаёшь его! И долго ломаешь голову: «Что с ним стало? С чего это вдруг? И как к нему теперь относиться?» Подобные перемены, чаще всего, вызваны тяжелыми душевными потрясениями! Но какая жизнь обходится без них? И хотя копаться в чужой, да еще больной душе никому непозволительно, но читателю данной повести разрешается всё! Он имеет и право, и возможность разобраться в сложностях судеб, выстроенных типичными современниками, наблюдая за ними в их непростой реальной жизни!
В этой книге притчи – единственное блюдо. Они как концентрированная пища – много не съешь: прочитав одну притчу, читатель может получить впечатление объемного произведения, требующего раздумья. Поэтому торопиться не стоит. Притчи в этой книге изложены в том календарном порядке, в каком они создавались, темы иногда повторяются. Книгу можно читать, начиная с любой страницы. Каждая притча в этой книге претерпела не однократную правку, была многократно вычитана, но, к сожалению, мой ум и уровень привлеченной корректуры не могут гарантировать отсутствие ошибок в данной книге.
В книге показана жизнь отдельной семьи в период коллективизации сельского хозяйства. Истории о событиях того времени, о принятии и не принятии, о любви, смерти, мужестве и о том, как жизнь побеждает смерть.
Жизнь успешного бизнесмена вмиг перевернулась после того, как в подземном переходе он повстречал какого-то бродяжку. Без денег, без документов, избитый, раздетый Алекс Хок оказывается на самом дне социума. Привычное чувство защищенности сменяется отчаянием. Но попав на свалку, он делает невероятное открытие: свалка, оказывается, не совсем свалка, а ее обитатели – вовсе не те, за кого их все принимают. Какие тайны открылись Хоку, через какие мытарства и опасности пришлось пройти вчерашнему беззаботному богатею, чтобы исправить одну ошибку? Об этом и не только – в остросюжетной фантастической повести-загадке.