Фандом - [32]

Бабба нежно гладит меня по голове.

– Наша реальность может быть создана воображением одного писателя или мысленным полем множества читателей и зрителей. Кто знает! Но это наш мир. Он дорог нам так же, как твой мир дорог тебе.

Она поднимает мне голову, чтобы взглянуть в лицо, но её зелёные глаза лишний раз напоминают мне о листве деревьев, о высокой траве на лугу, о рождественских еловых венках в моём мире… Обо всём, чего мне никогда не увидеть в этом Богом забытом городе. Мне нужно время, чтобы принять решение, но Бабба не даёт мне подумать.

– История похожа на жизненный путь человека, Виола. Наш мир отпустит тебя, как только ты завершишь свой путь. Пройдёшь историю от рождения до смерти.

От рождения до смерти. Меня бьёт током от этих слов. От рождения до смерти.

Бабба вновь поворачивает меня лицом к эшафоту, вцепившись в мою тунику тонкими пальцами-когтями.

– Здесь всё началось. Здесь всё и закончится.

Девять верёвочных петель покачиваются в воздухе, и на меня снисходит озарение.

– Меня повесят вместо Розы? – шёпотом произношу я.

– Да.

– Через неделю, на «Танце повешенных»?

– Да. Ты взойдёшь на эшафот ради друзей, ради родных и прежде всего – ради любви.

Что ж, справедливо. В конце концов, это мы убили Розу. Вырвавшийся было у меня горький смех оборачивается всхлипом.

– Ровно через неделю меня повесят…

Выговорив эти слова, я наконец-то теряю сознание.

Глава 13

Ровно через неделю меня повесят.

Я взойду на эшафот ради моих друзей, ради родных, но самое главное – ради любви. Странно, эта мысль не особенно утешает, стоит представить, как затягивается на шее петля, а ноги шарят в поисках опоры, но наталкиваются лишь на воздух, будто в последнем танце.

Ещё утром мне бы такое и в голову не могло прийти. Я приехала на фестиваль «Комик-Кон», ходила по павильонам, вдыхая запахи булочек с сосисками, духов и вспотевших тел, глазела на яркие разноцветные костюмы участников, морщась от вспышек фотоаппаратов, и прислушивалась к бою барабанов и пению скрипок. А вчера я была в школе, страшно волновалась из-за глупого доклада по одной книге и мечтала оказаться где-нибудь подальше, в другом мире.

Мечтайте осторожнее: порой реальность преподносит невероятные сюрпризы.

– Виола? – доносится голос Нейта. – Виола, ты спишь?

Я просыпаюсь в тепле, лёжа на чём-то мягком – на диване в гостиной или в своей уютной кровати. Аромат цветочной пыльцы смешивается с запахом горящих в очаге дров и свечного воска. Откуда-то доносятся приглушённые голоса, – наверное, мама с папой на кухне.

Нет, это Бабба и Торн разговаривают где-то поблизости.

Надо мной склоняется Нейт. Я вздрагиваю, вспомнив страшный сон, но Нейт не ранен, всё в порядке.

– Что случилось? – шёпотом спрашиваю я. Сильно болит горло, как будто я долго и отчаянно кричала.

– Бабба высосала из тебя все мысли, и ты грохнулась в обморок. Ты как, жива?

Не знаю, что и сказать. В голове, быстро сменяя друг друга, мелькают картинки: Колизей, мёртвое тело Розы на земле, петли на виселице в ожидании новых жертв.

– Виола, да что с тобой?

Надо бы что-то ответить, но тут раздаётся голос Торна.

– Это невозможно! – грозно восклицает он.

Бабба снова сгорбилась в кресле, её изумрудно-зелёные глаза крепко закрыты.

– Она поможет нам, Торн, – говорит прорицательница, держа великана за руку. Именно эти слова она произнесла после мысленного разговора с Розой.

Глаза Нейта расширяются от удивления.

– Они говорят о тебе, – почти беззвучно произносит он.

– Она спасёт дефов, – продолжает Бабба. – Спасёт самопожертвованием и любовью.

– Ты займёшь место Розы? – потрясённо уточняет Нейт.

Я молча киваю в ответ.

Любимый братик смотрит на меня серьёзно и грустно. От беспокойства Нейт прикусил нижнюю губу.

– Но если ты займёшь её место…

– Ничего, всё получится. – Вместо ободряющей улыбки у меня получается какая-то гримаса. – Как только меня повесят, мы все перенесёмся домой. Всё. Я ничего не почувствую.

– Но…

– Так сказала Бабба. Я даже не успею понять, что произошло. – Не знаю, кого я пытаюсь утешить этой ложью – Нейта или себя.

– Но, Виола…

– И хватит об этом, братец. Что будет, то будет.

Страшные, холодные слова я прячу в самых дальних закоулках памяти, но забыть их невозможно. Ровно через неделю меня повесят.

Торн пересекает комнатку в три широких шага и без малейшего усилия ставит меня на ноги, точно куклу.

– Пошли, цветочек. Проинструктирую тебя перед заданием.

Я иду за ним, опираясь на руку Нейта, чтобы не упасть. Голова кружится и раскалывается от боли, и я даже забываю попрощаться с Баббой. Нас догоняет голос прорицательницы:

– Ей не нужны инструкции: она знает, что делать.

Наверху, в церкви, мы с Нейтом садимся на единственную уцелевшую скамью возле самого алтаря. Остальные скамейки убрали, освободили место для столов и стульев повстанцев, а эта одиноко стоит, будто скамейка в парке. Именно здесь Торн сидел с Розой после разговора у Баббы. Но сейчас он стоит, напряжённо вглядываясь в девиз повстанцев под наглухо забитым окном. Рук нам не связали, и я бездумно смотрю на пальцы Нейта, такие тонкие и бледные.

От входа слышится глухой стон, и мы оборачиваемся. Это Элис, её рот всё ещё заткнут кляпом. Мэтью тащит её к Торну, а она выгибается и скребёт каблуками по плитам пола. За Мэтью идёт Саскья, она тянет за собой безуспешно упирающуюся Кейти.