Фамильная честь Вустеров - [16]

     И  я  решил,  что,  если  несколько  мудрых слов, сказанных  человеком, который хорошо знает жизнь,  способны  примирить враждующих, я произнесу эти слова.

     – Ах,  Берти, –  прошептала  она, и   мне  представилась шапка  пены, поднимающаяся над пивной кружкой, – ах, Берти, зачем вы только приехали!

     Встреча со старикашкой Бассетом и  Родериком  Сподом  произвела на меня столь тягостное впечатление, что я и сам задавал себе этот  вопрос.  Но я не успел объяснить  ей, что это  отнюдь не светский визит праздного прожигателя жизни, что Гасси буквально  терроризировал  меня сигналами бедствия, иначе я бы  и  на  сто миль не приблизился к этому притону злодеев. А она продолжала ворковать,  глядя  на  меня так, будто  я  тот  самый  заяц, который вот-вот превратится в гнома.

     – Не надо вам было приезжать. Я знаю, знаю, что  вы  мне ответите. Вам хотелось  увидеть  меня еще  хоть  раз,  и  будь  что  будет.  Вы  не  могли противиться порыву  присоединить  к своим воспоминаниям последнее сокровище, чтобы лелеять  его в  душе всю свою одинокую жизнь.  Ах, Берти, вы напомнили мне Рюделя.

     Имя было незнакомое.

     – Рюделя?

     – Сеньора Жоффрея Рюделя, властелина Блейи-ан-Сентонж.

     Я покачал головой:

     – Боюсь, мы не знакомы. Это ваш приятель?

     – Он  жил  в  средние века. Был великий поэт. И влюбился в жену короля Триполи.

     Я заерзал от  нетерпения.  Господи, ну  зачем  она напускает весь  этот туман?

     – Он  любил ее  издали много лет и наконец  почувствовал, что не может более противиться  Судьбе. Приплыл на своем судне в  Триполи, и слуги снесли его на носилках на берег.

     – Морская болезнь? – предположил я. – Его так сильно укачало?

     – Он умирал. От любви.

     – А-а.

     – Его  отнесли в  покои  леди Мелисанды,  он  собрал  последние  силы, протянул руку и коснулся ее руки. И испустил дух.

     Она вздохнула так глубоко, словно от самого подола, и замолчала.

     – Потрясающе, –  сказал  я, понимая,  что  надо что-то сказать,  хотя лично  мне  эта  история   понравилась   гораздо  меньше,  чем  анекдот  про коммивояжера  и дочь  фермера.  Но, если ты  знаешь  людей, тогда,  конечно, другое дело. Она снова вздохнула.

     – Теперь вы понимаете, почему я сказала, что вы напомнили  мне Рюделя. Как и он, вы приехали, чтобы  в последний раз взглянуть на возлюбленную. Как это прекрасно,  Берти, я никогда не забуду.  Ваш приезд  вечно будет жить  в моей  душе,  как  благоуханное  воспоминание, как цветок,  засушенный  между страницами  старинного  альбома.  Но  мудро ли вы поступили?  Может,  стоило проявить твердость духа? Почему не оставили все как есть, ведь мы простились в  тот  день  навсегда  в  "Бринкли-Корт",  зачем  бередить   рану?  Да,  мы встретились,  вы  полюбили  меня,  но  я  призналась  вам,  что  мое  сердце принадлежит другому. Это означало разлуку навек.

     – Ну  да, само собой разумеется. – До  чего здравые речи, любо-дорого слушать.  Ее  сердце   принадлежит  другому  –  расчудесно!  Никто  не  мог обрадоваться этому признанию  больше, чем Бертрам Вустер. Суть заключалась в том, что...  погодите,  а  может,  вовсе и не в том? – Видите ли, я получил телеграмму от  Гасси, из которой более или  менее явствовало,  что вы с  ним поссорились.

     Она посмотрела на  меня  с таким  выражением,  будто только что  решила сложнейший кроссворд, где в правом верхнем углу стоит слово "эму".

     –  Так  вот  почему вы примчались! Вы подумали, что у вас все еще есть надежда? Ах, Берти,  Берти,  как это печально... как  безумно  тяжело. – Ее глаза  затуманились  от  слез и стали  размером  с  глубокую  тарелку. – Не сердитесь на меня,  Берти, но  у вас  нет  ни малейшей  надежды. Не  стройте воздушные замки. Вы  лишь  надорвете себе сердце. Я  люблю  Огастуса. Он мой избранник.

     – Значит, вы не разорвали помолвку?

     – Конечно нет.

     – Тогда зачем он мне писал "Мы с Мадлен серьезно поссорились"?

     – Ах вот он о чем!  – И снова раскатились серебряные колокольчики. – Пустяки. Не стоящая внимания глупость, можно только посмеяться. Малюсенькое, крохотулечное недоразуменьице. Мне показалось, что  он  флиртует  с  кузиной Стефани,  и  я устроила  глупейшую  сцену  ревности.  Но  сегодня  утром все разъяснилось. Он вынимал у нее из глаза мошку.

     У  меня  было  полное  законное  право  разозлиться, ведь меня  попусту заставили тащиться черт знает в какую  даль, но я не разозлился. Наоборот, у меня от радости крылья выросли. Я уже признавался вам, что  телеграммы Гасси потрясли меня до глубины души,  я  опасался худшего. И вот теперь  прозвучал сигнал  "Отбой!",  я   наконец–то   получил  точные  правдивые  сведения  из первоисточника: у Гасси с этой кисляйкой опять все в ажуре.

     – Значит, конфликт улажен?

     – О, совершенно. Сейчас я люблю Огастуса еще сильнее, чем раньше.

     – Вот это да!

     – С каждой  минутой,  что мы  проводим  вместе, его удивительная  душа раскрывается передо мной все полнее, точно редкостный цветок!

     – Надо же!

     – Каждый день я обнаруживаю в характере этого необыкновенного человека все новые и новые грани... Вы ведь не так давно с ним виделись?