Фальшивые друзья - [54]
— Папа, позволь представить тебе. Это Анна.
— Негритянка? Э… я хотел сказать, здравствуйте, э… Анна. А что, фамилии у нее нет?
— Анна Манли. Но ты можешь звать ее просто Анна.
— Мать, иди-ка сюда скорей. Фрейлейн… э… Манки[4] пожаловала к нам.
Мать вышла из кухни, вытерла руки о фартук, в удивлении уставилась на Анну. Потом взяла себя в руки, поздоровалась.
Я предупредил Анну заранее, что родители мои люди старомодные, могут встретить ее с известной предубежденностью, но пока вроде все шло нормально. Лучше, чем я предполагал.
Отец быстро понял, что Анна плохо говорит по-немецки, и начал подбирать оставшиеся в памяти крохи английского, приобретенного в плену у американцев.
— Хотите выпить что-нибудь?
Анна улыбнулась. Мой старик ей, кажется, понравился. Выпили по глотку за встречу. Анна пошла в ванную привести себя в порядок.
Едва за ней закрылась дверь, мать зашипела на меня:
— Мог бы предупредить заранее, что приведешь с собой негритянку. Так опозорить нас на старости лет!
Отец поддержал ее:
— Все ли ты обдумал как следует? Может, у вас не очень серьезная связь? Конечно, на рождество вы можете остаться, но…
— Во-первых, Анна не негритянка, она из Малайзии. Во-вторых, я не понимаю, что тут позорного. В-третьих, отец, у нас с Анной все вполне серьезно.
Родители смотрели на меня с недоумением. В их глазах можно было прочесть немой упрек: «И такой сюрприз ты преподнес нам в святой предрождественский вечер?» Когда Анна вернулась, они оба вновь обрели вид предупредительных, внимательных людей.
Какое лицемерие!
Обед прошел спокойно и без приключений. Родители подарили Анне кулон с цепочкой. Когда вечером запели перед елкой рождественскую песенку, вроде даже веселое настроение появилось. Анна была счастлива. Она чувствовала себя как дома. Я не хотел лишать ее этой иллюзии.
Старики держали себя в руках, и рождество прошло у нас преотлично. Так хорошо я давно уже не чувствовал себя дома, можно было бы сказать спасибо Радайну, отправившему меня в командировку, — иначе я с Анной
не познакомился бы.
Мы вдвоем обсуждали совместные планы на будущее. Решили уехать в Америку, чтобы никогда больше не видеть ни Йорга, ни этой нацистской клики. В качестве школьного учителя физкультуры я, наверное, смог бы там найти работу. Анна устроилась бы медсестрой. Купили бы маленький домик, было бы у нас двое детей. Если бы мне удалось продолжить учебу, со временем я приобрел бы более престижную профессию. Нерешенной проблемой оставался только наш совместный с Йоргом план бежать за границу.
Анна, я люблю тебя!
— Второе отделение — стройся! Равнение направо! Смирно! Вольно!
Звуки команд звонко резонировали, отражаясь от потолка. Команды отдавал я. Впервые. Как командир второго отделения второго взвода военных строителей 540-го саперного трубопроводного батальона. А взводным был у меня Винтерфельд. Опять этот Винтерфельд! Наверняка это он постарался заполучить меня под свое командование. Ведь он же говорил, что со временем я стану его заместителем.
Ну погоди, Винтерфельд! В конце концов я избавлюсь от тебя и твоих людей.
Мое отделение стояло передо мной, выстроившись по ранжиру. Почти все солдаты были старше меня, у некоторых дома остались семьи. На левом фланге возвышался великан Бройер, добродушный парень, работяга. За ним — Массман из Крефельда, подмастерье цеха, ответственный за склад строительной техники. Следующий — толстый Энтенер из Гуммерсбаха. Зиги Ринкес из Юлиха, с ним мы несколько раз ездили вместе домой, нам по пути. У Зиги двое детей. Далее — Шустер. Водитель Кёлер, инженер-измеритель, он тоже сначала записался на курсы унтер-офицеров, но потом элегантно смылся, сказавшись больным. Рядом с ним — Оффергельд, нервный малый. Бонгартц, каменщик из Кёльна, староста казармы. И наконец, коротышка Пфайфер, назначенный в роту совсем недавно.
У всех, кроме Пфайфера, были ефрейторские лычки на погонах. Кто знает, может, Пфайфер и оказался в выигрыше как рядовой — во всяком случае позже его не могли призвать на занятия резервистов.
Под ложечкой у меня ныло, когда я выполнял свои командирские обязанности, особенно на моей первой утренней поверке в качестве командира. Осмотрев своих ребят, я сказал:
— Шустер, выше голову! Что стоишь как мокрая курица?
Предстоял также контроль стрижек и причесок. Винтерфельд приказал, чтобы я вел учет замечаний. Десять фамилий появились у меня в блокноте после поверки. В числе записанных оказался и Шустер. Затем рядовые были отпущены, чтобы привести в порядок обмундирование и устранить отмеченные недостатки, а командиры отделений собрались у командира роты для обсуждения плана на день.
— Что касается причесок, унтер-офицер Крайес, — обратился ко мне лейтенант Винтерфельд, — прошу, чтобы завтра все были пострижены как следует. Да и сами вы могли бы показать солдатам пример. Ваша прическа тоже оставляет желать лучшего.
Так вот командир роты покритиковал командиров отделений, чтобы не умалять их авторитет в глазах рядовых, не подрывать дисциплину.
Итак, у меня появились две проблемы: собственная прическа и стрижка Шустера. А Шустер так гордился своей шевелюрой!
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.