Фальшивые друзья - [52]

* * *

Было о чем поразмышлять. Я ушел не попрощавшись. И фильм до конца не досмотрел. Кое-кто мог подумать, что мне стало скучно, но я просто-напросто не выдержал. Поначалу еще можно было смотреть, но к концу фильма перед глазами все чаще возникал Винтерфельд. Его образ вырисовывался все лучше и яснее. И самого себя я увидел в фильме. В черной эсэсовской форме. И хаупт-штурмфюрера Дорфа, отдававшего приказы. Это было невыносимо!..

Я сидел в пристанционном буфете, вспоминал кадры фильма. Затащил меня Вилли на эту картину, а поговорить не с кем. Наверное, придется к нему же и обратиться с моими вопросами. Но поймет ли он меня? Черт бы побрал всю эту политику!

Злость душила меня. Я вытащил из кармана листовку ОДС, порвал ее на мелкие кусочки, рассыпал по полу как конфетти. И тут же подбежал официант:

— Молодой человек, у нас так не полагается. Вот вам щетка, совок, извольте собрать все, что насорили, и отправляйтесь-ка к мамочке домой!

Утром, раздавая почту, дежурный выкрикнул мою фамилию. Письмо от Анны! Я сразу узнал его по почерку. Письмо было маленькое.

Она писала по-английски, но перевести не составило для меня труда.

Привет, Петер!

Как жалко, дорогой, что я здесь, во Фрайбурге, так далеко от тебя. Я все еще вижу тебя сидящим в моей комнате, такого спокойного, нежного. Над тобою висит мое вязанье, макраме, ты все время задеваешь его головой. Кипит чайник, или кто-нибудь дергает за ручку двери — я сразу вспоминаю тебя. Прихожу с работы, думаю, ты тут, а тебя нет. На работе в больнице все по-прежнему. До приезда в Германию, работая санитаркой, я слышала много рассказов о том, какими злыми бывают старшие сестры в больницах. Наша Катарина совсем не такая. Она помогает мне, если я чего-нибудь не знаю. Больные тоже относятся ко мне хорошо. Я всем довольна, и изучение немецкого языка продвигается успешно. Мне очень не хватает тебя, моего худенького солдата в очках, который был так нежен со мной.

Дорогой Петер, я договорилась с Катариной. На рождество два дня у меня будут свободны, я за них отработаю в Новый год. Приедешь ты ко мне или мне приехать к тебе? Два дня мы можем провести вместе и будем вдвоем, только ты и я.

Напиши мне поскорее, Петер, чтобы мы могли договориться. Я уже считаю дни, оставшиеся до рождества.

С любовью.

Анна.

Две ночи подряд мне снились сцены из фильма «Конец света». Я видел себя среди тех, кто преследовал семью героя фильма. Надо, обязательно надо поговорить с Вилли.

— Старина, я хотел тебя кое о чем спросить, — начал я, когда мы сидели в столовой.

— По поводу фильма? Ты удрал раньше всех, мне сказали ребята. Неинтересно было? Или дела заставили?

— Да нет, фильм был волнующий, вот в связи с этим у меня и возник вопрос, — сказал я.

— Что за вопрос?

— Да вот об этих концлагерях. — Я с трудом подбирал слова. — Ведь это действительно было ужасно.

— А ты знаешь, что здесь, в Вуппертале, тоже был концлагерь? — вопросом на вопрос ответил Вилли. — Концлагерь Кемна. Один из первых, сооруженных фашистами. Они убили тут больше четырех тысяч человек. И никакого памятника, никакого следа. Мы как раз боремся за то, чтобы установить памятник этим жертвам фашизма.

У меня была своя цель в разговоре с Вилли, на которую я и выруливал.

— Как ты думаешь, что за люди устроили пожар в общежитии иностранцев в Фовинкеле?

— Почему тебя это заинтересовало сейчас? Раньше ты интереса к этому делу не проявлял.

— Может быть, поразмыслив, я изменил свое мнение.

— В Фовинкеле приложили свою лапу неонацисты, я уже тебе говорил. Что тебе еще непонятно?

— Вилли, когда говорят «неонацисты», «неонацистские вылазки» — это просто слова. Объясни, что это такое на самом деле.

— Ну, чтобы ты понял, возьмем такую простую ситуацию. Группа людей одержима фанатической ненавистью к иностранным рабочим. Нацисты говорят, что во всех бедах виноваты иностранцы.[3] Они якобы отнимают у немцев рабочие места, насилуют немецких женщин и девушек, они в основном пополняют ряды преступников, особенно торговцев наркотиками. Поэтому, считают нацисты, иностранцев надо вышвырнуть вон из страны, чтобы поправить дела, чтобы все было в порядке.

— Мне не раз приходилось читать в газетах, что турки устраивают драки, торгуют гашишем и марихуаной, хотя и среди немцев немало безработных и опустившихся элементов, которые становятся гангстерами. — Я сказал это потому, что аргументы Вилли в чем-то были для меня недостаточно убедительными.

— Конечно, и среди немцев немало всякой дряни. Но представь себе: приехал кто-то из Кёльна и ограбил здесь, в Вуппертале, банк. Разве заорут вуппертальцы: «Долой кёльнцев из нашего города!»?

— Но при чем же тут иностранцы? — Мне показалось, что Вилли старается уйти от ответа.

— А вот при чем, — объяснил он. — Их стали заманивать в ФРГ, когда они были нужны как дешевая рабочая сила. И сегодня без иностранных рабочих наша экономика не может функционировать нормально. Выбросить их из страны можно, только что из этого получится? Возникнут новые трудности. Но ведь к туркам, например, когда их завозили в ФРГ, относились не как к людям, а именно как к дешевой рабочей силе. Никто не думал о том, чтобы позаботиться о решении их жилищных и семейных проблем и так далее. Понятно, что в их положении отчаявшиеся чаще становятся на преступный путь.