Фальшивые червонцы - [5]

Трижды за последние месяцы брал, как выяснилось, недельные отпуска без сохранения содержания. Мотивировка выглядела вполне уважительно — надо повторять лечебный курс в какой-то частной клинике для нервнобольных.

Был всегда трезв. Изредка, не чаще двух раз в месяц, наведывался в игорные клубы. Увлекался преимущественно рулеткой, испытывал собственную систему игры, упорно воздерживаясь от повышения ставок. Выигрывал обычно незначительные суммы и сразу уходил. Крупье игроков такого свойства недолюбливают, называя про себя занудами.

Правда, в последний раз, в синем зале Владимирского клуба, Замятину крупно везло и он ошеломил всех присутствующих уверенной, безошибочной игрой. Лихачом с выигрыша не воспользовался, ушел к себе на Петроградскую сторону пешком. На прощание сказал, что намерен вскоре испытать счастье еще разок, после чего с рулеткой будет покончено навсегда. До смерти ему оставалось два дня.

Примерно так выглядели материалы, с похвальной расторопностью собранные работниками угрозыска. Увы, в них не было ни малейшего намека на объяснение причин загадочного убийства.

Кому встал поперек дороги тихий экспедитор? Для чего нужно было сбрасывать его труп в Фонтанку, довольно неуклюже инсценируя ограбление и самоубийство? Вопросы эти, как и многие другие, оставались без ответа.

Материалы угрозыска имели вдобавок грубые изъяны. Без особых затруднений, просто телефонным звонком в архив, Печатник установил, что никакой склонности к эпилепсии у погибшего не наблюдалось. По крайней мере, в годы лицейского обучения, о чем убедительно говорил доставленный на Гороховую личный формуляр.

Как и прочие воспитанники привилегированного учебного заведения, Иннокентий Замятин был отменно здоров, регулярно проходил медицинские освидетельствования, а летом 1913 года, в канун выпуска, отличился в состязаниях столичных легкоатлетов и сумел завоевать приз, врученный ему, как сообщалось в формуляре, собственноручно самой государыней императрицей.

Открытие это вносило существенную поправку в облик убитого. Нетрудно было догадаться, что и лечебные отпуска, и выдумка насчет эпилепсии понадобились для каких-то особых целей, которые он держал в секрете.

Возникла острейшая нужда в дополнительной информации, характеризующей Иннокентия Замятина.

Допросы обитателей коммунальной квартиры и сослуживцев экспедитора решительно не годились, — товарищи из угрозыска и без того успели наделать шума. Еще менее целесообразными были разговоры с его лицейскими однокурсниками, проживающими в Ленинграде. Сказать ничего не скажут, а концы обязательно спрячут.

Прикинув разные варианты решения этой задачи, Печатник надумал съездить на Лахтинскую улицу.

В светло-сером костюме с искрой и в остроносых модных туфлях, приобретенных с получки в комиссионном магазине, выглядел он довольно солидно. Не хуже, должно быть, чем выглядят самоуверенные дипломаты из открывшихся в городе иностранных консульств. Лицо строгое, внушительное, на висках благородная седина. И осанка веская, вызывающая уважение с первого взгляда.

Критически исследовав себя перед зеркалом, висевшим в передней, Александр Иванович остался удовлетворенным. Не последовало замечаний и от жены, а на вкус ее можно рассчитывать смело. Правда, Марья Ивановна не спросила даже, по какому случаю нарядился он в будний день: обнаруживать излишнее любопытство у них было не принято. Нарядился — стало быть, так нужно в интересах службы, расскажет при случае сам.

Маленькую угловую комнатку с окном во двор, предназначенную в былые времена для горничной, в коммунальной квартире на Лахтинской улице занимала мадам Горюхина, бывшая владелица этого пятиэтажного доходного дома. Муженек ее лет пять назад вздумал сигануть за границу, прихватив с собой все наличные капиталы и заодно молоденькую любовницу из кордебалета Мариинского театра. Мадам Горюхина с той поры коротала дни на вдовьем положении.

Чрезмерно любопытствующих фининспекторов и въедливую домовую общественность должен был ублажать имеющийся у мадам патент кустаря-одиночки, изготовляющего дамские корсеты без применения наемной рабочей силы. Патент был исправный, честь честью. Что же касаемо неофициальной и строго засекреченной стороны жизненных ее пристрастий, то знали про нее только клиенты мадам, выбираемые с должной осмотрительностью.

Мадам Горюхина давала нуждающимся людям деньги в рост. Разумеется, не просто так, а под надежный залог и с процентами, исчисляемыми не совсем по-божески.

Вот ее-то и выбрал Печатник после внимательного изучения списка жильцов огромной коммунальной квартиры. Процентщица, по его предположениям, могла кое-что рассказать о своем умершем соседе.

Визит был тщательно продуман.

Начал Александр Иванович с извинений за вынужденное вторжение в чужую обитель. Ни к кому другому в этой квартире, напоминающей Ноев ковчег, он обратиться не смеет, к одной лишь мадам Горюхиной, да и то доверительно, полностью рассчитывая на ее умение держать язык за зубами.

Себя Александр Иванович отрекомендовал кузеном Иннокентия Иннокентьевича, утратившим с ним связь в годы революции. В Ленинграде он проездом, всего на недельку, собирается подписать довольно выгодный контракт с большевиками. Постоянно жительствует в Ревеле, волею судеб обрел ныне эстонское гражданство. Мадам, вероятно, наслышана о приборах всемирно известной фирмы «Электро-Континенталь»? Контрольный пакет акций этой фирмы принадлежит ему с прошлого года, и он, естественно, заинтересован в завоевании новых рынков сбыта.