Факир против мафии - [23]

— Что, так плохо? — прищурился Турецкий.

Меркулов скривил лицо, давая понять, насколько туго ему пришлось прошедшей ночью.

— Полночи проворочался, — сварливо ответил он. — Дурацкое состояние — спать хочется до смерти, а уснуть не могу. Голова тяжелая, как будто ее бинтами стянули. Черт его знает, что такое. Давление, что ли, скачет?

— К врачу не ходил? — спросил Турецкий.

Меркулов махнул рукой:

— Какое там. Ты же знаешь, мне сейчас не до врачей. Кофейком с утра накачался, на этом горючем и живу. — Константин Дмитриевич оторвал руку от столешницу и потер пальцами усталые глаза с опухшими веками. Посмотрел на Турецкого. — Ладно, Саня. Давай рассказывай, что там с агентами Грязнова? Удалось что-нибудь выяснить?

— Кое-что удалось, — кивнул Турецкий. — Агенты, мобилизованные Грязновым, сообщили интересную информацию. В свите Юрия Отарова есть команда специалистов по ликвидации неугодных персон.

— Команда киллеров — так, что ли?

Александр Борисович кивнул:

— Угу. Бандит по кличке Дашко за игрой в покер хвалился, что он и его напарник «завалили депутатшу».

— А кто об этом сообщил?

— Один из агентов. Он сидел за игровым столом. Потом позвонил офицеру, который его курировал.

— О как! — неопределенно сказал Меркулов. — И что же, этому трепу можно верить?

— По-моему, да. Ребята Славы Грязнова занялись этим Дашко вплотную. Проверяли по всем каналам. Дело осложнилось тем, что агент, который сообщил о Дашко, исчез. Он должен был выйти на связь со своим куратором, но так и не вышел.

Меркулов кивнул:

— Ясно. А что за агент? Человек-то хоть проверенный?

Турецкий пожал плечами:

— Не знаю. Он вроде бы был на крючке. И вроде бы не особенно жаждал с этого крючка соскочить. Возможно, бандиты узнали, что он стукач, и разобрались с ним по-своему.

— Может быть, может быть… Ну а как насчет этого… Дашко?

Турецкий ответил:

— Авторитета с такой кличкой в Москве нет. Но среди людей Юрия Отарова есть парень по фамилии Дашкевич. Возможно, это он.

— Гм. — Меркулов задумчиво почесал пальцами подбородок, поглядывая на Турецкого из-под нахмуренных бровей. — Что ж, вполне может быть. Под наблюдение его взял?

Турецкий кивнул:

— Да. Все как полагается.

— Ну, дай Бог, дай Бог, — вздохнул Меркулов и потер пальцами виски.

Турецкий чуть склонил голову набок и, прищурившись, посмотрел на Меркулова.

— Константин Дмитриевич, — заговорил он, — если все, что говорил этот Дашко, правда, то мы с тобой обязаны провести повторный осмотр места происшествия. А также следственный эксперимент с привлечением экспертов-криминалистов. Нужна комплексная медико-криминалистическая и баллистическая экспертиза.

— Это само собой, — согласился Меркулов. — Он поднял взгляд и лукаво посмотрел на Турецкого. — Я смотрю, об отпуске ты уже и не заикаешься?

Турецкий недовольно дернул бровью:

— А чего о нем заикаться? Я ведь с самого начала чувствовал, что увязну в этом деле по самые уши. Жизнь показала, что интуиция не обманула меня и на этот раз.

— А как Ирина?

— Отдыхает, — сказал Турецкий. — И все еще надеется, что я вырвусь к ней хотя бы на пару дней.

— Бедная девочка, — улыбнулся Меркулов. — Но с другой стороны, она ведь знала, за кого выходит замуж.

— Она не знала, какой зверь у меня начальник, — иронично ответил Турецкий. — Знала бы — наверняка бы не вышла.

5

Егор Дашкевич, известный преступному миру по кличке Дашко, достал из холодильника копченое мясо и бутылку пива. Мясо он порезал на аккуратные пластики и выложил на тарелку. Пиво открыл зубами — благо зубы у него были такие, что только гвозди ими перекусывать.

До двух часов дня Дашкевич был абсолютно свободен. Однако из дома решил не уходить. Черт его знает, что может прийти в голову боссу. Вдруг он захочет, чтобы Егор срочно куда-то ехал, а на мобильник своему верному помощнику (Дашкевичу приятно было думать, что он не просто «шестерка» босса, а его «верный помощник») прозвониться не сможет. Как потом оправдаться?

Дашкевич сел за стол, поправив полы мохнатого халата, и принялся поглощать копченое мясо, пластик за пластиком, запивая его холодным пивом и рассеянно поглядывая в окно.

Егору Дашкевичу было двадцать три года. На первый взгляд — возраст не ахти какой, но ведь это как посмотреть. Иной столетний старец, патриарх и «мудрец», в жизни ничего, кроме собственных лаптей, и не нюхал. А иной «молодой да зеленый» испытал за свою недолгую жизнь столько, сколько хватит и на десяток пожилых мужиков, которые каждое воскресенье «забивают козла», сидя за обшарпанным столом в уютном московском дворике, прямо под окнами квартиры, в которой вот уже два года жил Егор Дашкевич.

Ох, как не любил Дашко этих стариков. В представлении Егора старые люди были чем-то вроде устаревшего или списанного за ненадобностью материала, который все еще — непонятно по каким причинам — значится в каком-то таинственном списке какого-то таинственного ведомства. И в дело этот материал не употребишь, и сжечь его нельзя. Вот и приходится Егору каждый раз, глядя в окно, видеть перед собой всю эту никчемную, крикливую рухлядь.

Егор Дашкевич стал сиротой в десять лет. Его родителей сбил грузовик, а за рулем грузовика сидел пьяный ублюдок. Ублюдку дали всего восемь лет — сработали какие-то там смягчающие обстоятельства. А Егора взяла на воспитание тетка. С теткой они жили душа в душу. Она редко появлялась дома, а если и появлялась, то лишь затем, чтобы проспаться и протрезветь. Егора это вполне устраивало. Время от времени тетка приводила в дом подруг — таких же пьяных, стареющих и слезливых, как и она сама. Одна из таких подруг однажды сделала Егора мужчиной.