Ёжик - [13]

— Паша, я уважаю твой мозг, но ты им сегодня плохо пользовался. Посмотри сюда, — она указала на окошко кассы.

Я посмотрел.

"Начало представлений: 10.00, 13.00, 16.00 и 19.00. Цена билетов:.."

На моих часах было начало восьмого.

— Ну, опоздали чуток. Ничего страшного!

Ежик покачала головой. Это означало, что я совсем туплю.

— Ты ниже посмотри.

"Понедельник — нет представлений".

Да…

— Ежик, это не я балбес, это наша мама очень торопилась на фуршет и даже не удосужилась проверить, есть ли сегодня цирк.

— Ага, вали все на баб.

Я пожал плечами. Вали не вали, а ребенок в обломе. Я посмотрел на Анну выразительно. Она поняла. В глазах отобразилась усиленная мысленная работа.

— А поехали к Марусе!

Мысль была оригинальна. Марусей звали одну очень странную Ежикину знакомую. Эта особа была уже годов за тридцать возрастом и очень любила всякую живность. Жила она недалеко от площади Калинина. То есть, почти рядом с домом моих предков. Маруся держала на попечении трех кошек, двух псин, попугая и ручную крысу. Причем все звери были исключительно женского полу. Периодически они радовали хозяйку потомством, и когда бы мы к ней ни заявлялись, дом у Маруси был полон пищащих и мяукающих детенышей разного вида.

Идея мне понравилась. Представители Марусиного зоопарка отличались редкостной для животных интеллигентностью и всегда очень положительно относились к хозяйкиным гостям. Проще говоря, не кусались и не царапались, даже будучи терзаемы пятилетним Марусиным племянником, мальчиком не жестоким, но излишне любознательным.

Когда я позвонил в дверь, из глубины квартиры послышался радостный лай и цокот когтей по линолеуму. Маруся открыла спустя пару минут и по ее лицу сразу стало понятно, что мы пришли не ко времени — оно было откровенно зареванным и беспросветно грустным. Но надо отдать должное Марусиной выдержке: увидев кого мы привели с собой, она растянула улыбку до ушей и призывно кивнула головой в сторону гостиной:

— Заходите, заходите, у меня тут как раз пара щеночков есть. Маруся всегда была умница, ничего-то ей не пришлось объяснять. Мы с Ежиком спровадили малого в дальнюю комнату, где обитали щенки, и оставив его там совершенно счастливого, утащили Марусю на кухню.

— Ну выкладывай, что стряслось! — выпалила Ежик, не дав нашей знакомой даже спокойно сесть на стул.

Маруся вздохнула и выложила. Печальную историю о своей безответной любви. Ежик слушала, кивала, вздыхала и под конец сказала Марусе, что она полная дура.

Я был с ней полностью согласен. И местами даже рад, что не меня одного сегодня записали в слабоумные.

Конец июня

— Знаешь, почему я не люблю день рожденья? — мы сидели в парке, болтая ногами в пруду. Анна кормила уток белым хлебом, а они, совершенно избалованные, лениво клевали его, только если падал рядом. Было очень жарко. Я скинул майку и позволил солнцу хорошенько прогреть усталую хондрозную спину. Целый год сидел, сгорбившись в своей конторе, все мышцы закаменели и жаждали целительного тепла.

— Не-а… — мне было удивительно хорошо. Думать ни о чем не хотелось, а послушать — пожалуйста. Про свой день рожденья она и раньше говорила, но тут видимо стоило ожидать каких-то новых откровений.

— Все просто. Я — нежеланный ребенок. Отец и мама только закончили универ, когда узнали о том, что я у них завелась. Нафиг им не нужны были такие сложности. Отец сразу сказал маме — делай аборт. А она не согласилась. Мои предки тогда даже разбежались на этой почве. Меня мама полтора года одна растила. А потом отец увидел ее с коляской. Случайно, на улице. И не удержался, подошел посмотреть, кого на свет белый привел. Короче, понравилась я ему. Прикинь, да? Бред… Сопли, как в мыльной опере. Короче, они с мамой опять сошлись. Стали жить-поживать, добра наживать. Только, вот, ты знаешь… я все равно будто чуяла всегда, что что-то у нас не так, все маму спрашивала, любят они меня с папой или нет. А однажды мама не выдержала и во время очередного семейного скандала сорвалась, сказала, что я не нужна была отцу. А потом уж я и все остальное узнала.

Я не стал говорить ей, что у меня все сложилось очень похоже. Денек был такой славный. Зачем портить его грустными воспоминаниями? В кои-то веки выбрались из города, устроили себе настоящие каникулы. Нет, для грусти места я оставлять не захотел.

Мы еще немного посидели у пруда, а потом Анна решила прогуляться до ближайшей церкви. Не знаю, чего ей там в голову взбрело. Ежик никогда не была особо набожной. Ближе всего нам показался храм Казанской Божьей матери, туда и отправились. По дороге она что-то весело напевала себе под нос и пинала гремучие пивные банки. Я наслаждался затишьем в ее мятежной душе. В кои-то веки Анна не грузилась, не смотря на то, что лето было в разгаре.

В храме было прохладно. Тихо и пусто. Свет падал на стены из окон под куполом. Ласковый такой свет, спокойный и озаряющий душу. Удивительное дело, но здесь, похоже, действительно обитал Господь, и хотелось молиться.

Анна подошла к окошку, где торговали разную церковную атрибутику, и что-то негромко сказала. Сухая старческая рука протянула ей три свечи, самые большие, насколько я понял. Ежик огляделась и уверенно подошла к одной из икон. Несколько минут она смотрела, как танцуют язычки пламени на ее свечах, потом обернулась ко мне и призывно махнула рукой.